этого они ещё долго ворочались и забылись уже ближе к утру.
17
– Ну, сегодня на переводе что-то будет! – сообщила перед тактикой Наталья. – У Сладковского на глазу ячмень вскочил, он ходит злющий и ко всем придирается. На «допросе пленного» в 409-й группе заявил, что если бы они переводили так показания настоящих пленных, их всех в лучшем случае отправили бы в штрафную роту!
Получив такую информацию, народ в страхе разбежался по врачам, осталось четверо самых смелых. В начале занятия Сладковский высказал своё мнение о группе в целом, наиболее подробно – о её возмутительной недисциплинированности. Затем отдельно осветил работу старосты, то есть командира отделения тов. Каялиной, которая своим попустительством отнюдь не способствует повышению дисциплины.
В ответ на это Лора пожала плечами и сказала:
– Ну, если они все заболели?
– Вы мне голову не морочи́те, – процедил сквозь зубы Сладковский.
Он долгое время не вылезал из-за границы и по-английски изъяснялся, пожалуй, свободнее, чем по-русски.
– Никто вам ничего не морочи́т, – возразила Лора с невинным выражением лица.
Сладковский почувствовал, что здесь что-то не так, хотя никто не посмел даже хихикнуть, и мгновение-другое молча пытался убить её взглядом. Потом сказал:
– Ve-ery nice! – и начал спрашивать домашний перевод текста.
Разумеется, с Лоры. В её переводе придраться можно было лишь к мелочам, что он и сделал – явно не без удовольствия. Потом взялся за Шитову, которая тут же с перепугу выдала ему:
– Калибр гаубицы – три миллиметра…
– Она что, иголками стреляет?! – тихо, но выразительно поинтересовался Сладковский.
Аська на этом не остановилась и заявила, что «скорострельность её – тридцать оборотов».
– Гаубица выстрелит – и повернётся вокруг себя от радости! – мрачно прокомментировал Сладковский.
Полякова он стал гонять по словарю, и очень скоро тот вместо «район посадки и погрузки» пролепетал на нервной почве:
– Район посудки и погрязки.
Несмотря на обстановку, почти приближенную к боевой, Аська с Натальей захихикали, а Лора вообще уткнулась от смеха в стол.
Потом Поляков, которого Олег Владимирович в очередной раз с уничтожающим видом поправил, осмелился пробормотать, что в словаре даётся именно такое значение слова. Сладковский дал ему на этот счёт чёткое указание:
– Наплевать и забыть!
– В словаре неправильно, да? – удивился Поляков.
– Возьмите словарь Судзиловского, – процедил Сладковский.
– Он толстый? – зачем-то спросил Поляков.
– Словарь – да! – ответил Сладковский.
Кто-то из девиц опять захихикал. Олег Владимирович обвёл всех выразительным взглядом и переводить «показания пленного» вызвал опять Лору. Сам он выступал и за пленного,
