ричал юноша.
– Будешь заниматься и на турнике, и на брусьях, а чего это у вас сегодня такое настроение? – толкая коляску по каменистой дорожке, расспрашивал старик.
– Тебе бы прорабом на стройку, там бы всех научил работать, – ответил парень.
Коляска медленно подъехала к спортивной площадке, Иваныч помог Арсению встать и поднес его к турнику.
– Давайте, сегодня двадцать подтягиваний, вы вчера обещали, – настаивал дядька.
– Хорошо, ты ведь в живых не оставишь, садюга, – хватаясь за холодную перекладину, ответил Арсений.
Парень с легкостью проделал упражнения на турнике, затем Иваныч помог ему перебраться на брусья. Вялые, худые ноги цепляли землю, Арсений старался найти опору, поддерживая тело на брусьях руками.
– Вот молодец, сегодня ноги чуть лучше, – хвалил Иваныч.
– Где лучше? Я что, ребенок, не понимаю, что эти две уродливые спички совсем не хотят слушаться, – стараясь поставить ноги правильно, ругал себя Арсений.
– Получится обязательно, еще год назад колени с трудом сгибались, просто надо тренироваться, – настаивал дядька.
– А надо ли, ноги мне ни к чему, я ими не работаю. В моей работе главное – голова.
– А другие радости жизни?
– Все это блажь, выдумка, какие могут быть радости? Скажешь: лыжи, коньки, велосипед – все это я уже слышал. Многие, например, туземцы в Африке, никогда не видели твоего велосипеда или лыж и живут себе припеваючи, и я проживу, – ругался Арсений, стараясь твердо ступать.
– Они бегают, как ошпаренные, по лесу за добычей, а вы сидите целыми днями над своими берестяными свертками, пылью дышите, а так бы мы с вами в теннис поиграли, собаку бы завели, с ней гуляли, – не унимался Иваныч.
– Иваныч, прекрати, я тебе тысячу раз говорил: я ненавижу собак, я их боюсь, и не просто боюсь – я их панически боюсь, – чеканя каждое слово, говорил юноша.
Наконец Арсений нашел удобное положение и твердо встал на ноги, чуть придерживаясь за брусья, он пристально всматривался в закат. Алые макушки деревьев на краю старого парка провожали солнечный диск за горизонт.
– Смотри, Иваныч, как будто кровь растеклась по небу, мне каждый вечер кажется, что солнце истекает кровью, прощаясь с нами на ночь. Оно каждый вечер умирает, чтобы завтра воскреснуть. Как это страшно и восхитительно одновременно, – рассуждал Арсений, глядя на огромный багряный всплеск.
– Ну, вы скажете, кровь… Откуда такие суждения? Начитался книжек своих, надо проще на мир смотреть, – усаживая юношу в коляску, говорил дядька.
– Наверное, теперь главную твою просьбу выполню, – серьезно сказал Арсений.
– Какую? – недоумевал Иваныч.
– Поужинаю! – рассмеялся в полный голос Арсений.
– Слава Богу, уважил старика, – Иваныч закатил коляску в дом и улыбнулся в бороду.
Арсений вымыл руки, скинул с себя влажную от пота майку и, помогая себе руками, въехал в столовую. Иваныч суетился у большой плиты – разогревал ужин. Тушеные овощи и куриная грудка на пару, ваза с фруктами, абрикосовый компот и пара румяных булочек – все это стояло на массивном дубовом столе.
– Иваныч, поужинай со мной, – тихо попросил юноша.
– Хорошо, – ответил он.
Дядька поставил еще один прибор и сел рядом.
– Надо, наверное, свежую рубаху надеть, за столом с голым торсом сидеть неприлично, – улыбнулся Арсений.
– Ну ее, пусть тело дышит, когда еще так посидишь, этикет, язви его, – рассмеялся Иваныч и добавил овощей в тарелку Арсению.
– Да, чего только люди не придумали, усложняя себе жизнь, а все-то просто: поел, поспал, поработал – вот и вся жизнь, – беря руками кусок курицы, рассуждал юноша.
– Арсений, вот нож, – подвигая нож, сказал дядька.
– Опять сложности: нож, а рукой не так получится, – усмехнулся Арсений.
– Да ладно, ешьте, с вашим нравом лишь бы поели, хоть ногой, – ворчал старик.
– Правильно, если бы я ногой поел, ты бы в ладоши хлопал, – рассмеялся Арсений.
– Да ну вас, – отмахнулся Иваныч.
Скоро ужин был окончен, Арсений сидел у окна и наблюдал за старой вороной, которая много лет жила во дворе, старик гремел посудой, убирая ее в шкаф.
– Ну что, мыться и спать? Или вы еще работать будете? – спросил дядька.
– Пожалуй, нет. Иваныч, а ты был женат? – задумчиво спросил юноша.
– Был… Очень давно, – тихо ответил старик.
