товарищи. Пока посоветуйтесь сами. – Полковник вышел в дежурную комнату, взял трубку и назвал свою фамилию.
– Александр Дмитриевич! Здравствуйте, это Зина Мальцева. Олег говорит правду, нож был. Мы с Зотовым нашли свидетелей. Они видели нож. Приезжайте скорее! – голос девушки дрожал, прерывался.
– Где вы находитесь? – обдумывая, как поступить, спросил Дорохов. – В том доме, где все случилось? Корпус «А», квартира пятьдесят восемь? А говорите откуда? Из автомата? Подождите минутку. – У вас есть машина? – обратился он к дежурному.
– Есть, товарищ полковник.
– Зина! Вы слышите меня? Ждите во дворе, сейчас приеду… Старший лейтенант, передайте капитану Киселеву, что я на некоторое время отлучусь и приношу мои извинения. Пусть перерыв сделают…
Зина Мальцева не могла стоять на месте и в нетерпении ходила взад-вперед возле подъезда. Заметив милицейскую «Волгу», бросилась навстречу.
– Александр Дмитриевич! Мы еще в первый день с Зотовым подумали, что она врет и мужу не разрешает сказать правду. Пришли второй раз – она просто не дала ему говорить… Сегодня мы сели в беседке и стали следить. Как только она ушла – сразу к нему, и Георгий Михайлович все рассказал. Идемте скорее…
Ничего толком не поняв, Дорохов поспешил за Зиной. Дверь им открыл Зотов. Видно, он уже освоился в чужой квартире.
– Здравствуйте, товарищ полковник, – обрадовался он Дорохову. – Идемте, Георгий Михайлович вам заявление пишет.
За столом сидел хозяин квартиры, какой-то взъерошенный, растерянный. Увидев Дорохова, покорно встал, и дружинники, перебивая друг друга, рассказали, что Георгий Михайлович Кривоконь вместе со своей женой первыми подошли к убитому и увидели нож.
– Да, я видел нож. Большой, блестящий, с белой ручкой. Потом подошел молодой человек, взял этот нож, подержал его у меня перед носом и спрятал в карман. А мне сказал, чтобы мы с женой помалкивали. Он ушел, а мы молчали. Но вот эти дети, – он указал на дружинников, – мне, старому человеку, начали объяснять, что такое правда, и мне стало стыдно за себя и за жену. И я подумал, что не имею права молчать. Пусть теперь меня судят, так мне и надо, старому дураку, но я расскажу все, как было. Когда мы гуляли, к нам подбежал высокий юноша в очках и сказал, что человеку плохо, и стал просить, чтобы мы к нему подошли. Под аркой я увидел парикмахера. Он лежал на боку и даже не стонал. Недалеко от него, по правую руку, валялся большой нож с белой ручкой. Жена нагнулась к парикмахеру, а к нам подошел еще этот молодой человек, пощупал у парикмахера пульс, потом сказал, что дело плохо, и взял нож. Потом замахнулся на нас этим ножом и говорит, чтобы мы не боялись, что он шутит, но если мы расскажем, что видели его и этот нож, то он нас найдет даже на том свете. Когда мы шли в милицию, жена мне говорит: «Георгий, зачем нам тот свет? Давай будем тихо жить на этом. Если нужно милиции, пусть сами ищут нож». И мы не сказали…
– Вот что, Зина! Мы втроем поедем в отдел, а вы подождите во дворе Александру Семеновну и вместе с ней приходите, – решил Дорохов. – Я бы оставил Зотова,
