о новой среде обитания?» – примерно так рассуждал Соли. В следствие своего привычного образа жизни, который мог бы показаться приемлемым разве что самому Соли, он не очень беспокоился ни о потенциальной опасности его затеи, ни о том, что сам он зачастую характеризовал просто как неприятные ощущения, как данность, как ещё один вариант обыденности.
Вторая причина отличалась своеобразной прагматичностью. Вообще-то Соли никогда не был человеком, склонным к проявлению честолюбия, и его вся амбициозность, можно сказать, находилась в пределах его головы, распространяясь исключительно на вещи, которые редко касались кого-либо кроме него самого. Поэтому вопрос целесообразности использования опасного артефакта состоял не в получении пресловутой силы, которая юношу, разумеется, нисколько не интересовала. Вэ Соли всего лишь хотел использовать артефакты, которые могли бы максимально сочетаться с его собственной личностью, будь то образ мышления, привычки, выработанные годами модели поведения и, банально, эстетические представления. Из всего известного Соли многообразия экипировки в этой комнате Эгида Милосердного Сна показалась ему наиболее подходящей.
Надев Эгиду, Соли в полной мере ощутил имевшуюся у него духовную энергию. Для него это было по-настоящему необычное ощущение, сопоставимое со зрением, слухом и прочими способами восприятия. Соли не до конца понимал, что именно он испытывает, и попытался объяснить самому себе происходящее. Вот только осмыслить непривычное чувство оказалось несколько затруднительно. Не проще, чем объяснить слепому от рождения, чем синий отличается от зелёного. Соли решил пока не вдаваться в особенности процесса, постигать который явно следовало при помощи интуиции, и просто наблюдал, как небольшая часть полученной ранее энергии влилась в артефактную одежду, заставив ту ожить.
В тот момент, когда Соли почувствовал отголоски душ в Эгиде, Эгида почувствовала отголосок души в Соли. В тот момент души соприкоснулись. Соли понял, что «прикосновение душ», о котором он некогда слышал – вовсе не лирическое преувеличение, а, наоборот, преуменьшение. Целая палитра эмоций нахлынула на Соли. Бесчисленные формы животного страха, жгучего стыда, бессильной злобы, давящей тоски – способные окунуть в глубокое отчаяние переживания сопровождались отрывочными бессвязными гнетущими образами чьих-то давно прожитых жизней.
Несколько секунд показались пережившему агонию Соли неимоверно долгими, после пережитых видений обычно хладнокровный и собранный человек некоторое время не мог сосредоточиться на действительности. Постепенно пелена уходила из его взора, остервенело бьющееся сердце неспешно успокаивалось, конвульсивная дрожь медленно сходила на нет. Ещё не придя в норму до конца, Соли обнаружил себя лежащим на полу в неестественной позе, с разбитыми в кровь костяшками пальцев, истекающим слюной и липким потом. Он на всякий случай проверил свою
