приняв выражение его лица за согласие, Чарампа схватил его за плечи.
– Я так и знал! – воскликнул он, и его шейский язык наконец-то стал достаточно простым, чтобы понять его. – Я же им говорил! Говорил!
Затем он ушел, оставив ошеломленного Сорвила позади.
Король Сакарпа на мгновение остановился в страхе, прежде чем войти в свою палатку, но обнаружил, что его раб Порспариан спит на своей тростниковой циновке, свернувшись калачиком, как полуголодный кот, и его дыхание прерывается то хрипом, то храпом. Он встал над тощим рабом, растерянный и встревоженный. Ему достаточно было моргнуть, чтобы увидеть костлявые руки мужчины, прижимающие лицо Ятвер к земле, и невозможное видение слюны, пузырящейся на ее земляных губах. Его щеки горели при воспоминании о грубом прикосновении этого человека, а тонкая корка грязи и слюны, которой он натер лицо, – потусторонняя маска, обманувшая аспект-императора, убедившая его, что он стал одним из его королей-верующих.
И это сделал раб. Раб! Еще одно южное безумие, подумал Сорвил. В истории и в писании Сакарпа боги имели дело только с героями и высокородными – с теми смертными, которые больше всего походили на них. Но в Трех Морях, как он узнал, боги прикасались к людям в зависимости от крайнего накала их чувств. Презренные были так же склонны становиться их сосудами, как и великие…
Рабы и короли.
Сорвил забрался в свою койку так тихо, как только мог, и погрузился в то, что он считал началом еще одной бессонной ночи, только для того, чтобы погрузиться в глубокий сон.
Он проснулся от звона Интервала. С первым же вздохом юноша почувствовал запах ветра, который его народ называл ганган-нару – слишком теплый для рассвета, с примесью пыли. Тревожное очарование, которым Порспариан обладал прошлой ночью, испарилось. Его взгляд не казался теперь столь многозначительным. Раб суетился вокруг, готовил вьюки и седло, пока Сорвил ел свою скудную утреннюю трапезу. Маленький человечек вытащил снаряжение из палатки и помог молодому королю нагрузить его на себя. Все плато кружилось вокруг них с деловитостью и целеустремленностью. Звуки рогов взлетали в светлеющее небо.
– Ты вернешься… – начал Порспариан и запнулся, пытаясь найти какое-нибудь слово, которое мог бы понять его хозяин. – Хатусат… – сказал он, хмурясь. – Возвышенным.
Сорвил нахмурился и фыркнул.
– Я сделаю все, что в моих силах.
Но Порспариан уже качал головой, повторяя:
– Она! Она!
Молодой король в ужасе отступил назад, а затем отвернулся. Его мысли гудели. Когда раб Шайгека схватил его за руку, он вырвался с большей силой, чем намеревался.
– Она! – еще раз воскликнул старик. – Она-а-а-аа!
Сорвил зашагал прочь, пыхтя под своим снаряжением. Он видел остальных, Наследников, маленький водоворот активности в океане бурлящих деталей – армию, которая простиралась в бесцветную дымку.
