повторил Сорвил, взвешивая это слово на языке. – А Харни знает об этом?
– Скоро мы это узнаем, – ответил тучный маг. Не говоря больше ни слова, он пришпорил своего перегруженного коня, чтобы догнать капитана кидрухилей.
Сорвил позволил своему взгляду скользнуть по земле перед отрядом и увидел струйки крови, разбросанные по осыпи, обломки треснувших костей и черепов. У некоторых туш были высосаны глаза, у других отгрызены до самой морды щеки. Куда бы он ни смотрел, он видел очередные кровавые круги.
Самые крупные кланы шранков, с которыми сражались всадники, редко насчитывали больше нескольких сотен. Иногда особенно жестокий и хитрый вождь шранков обращал в рабство своих соседей, и война охватывала все пространство вдоль Предела. А легенды пестрели рассказами о том, как шранки размножались в таких количествах, что образовывали целые народы и захватывали Дальние Крепости. Сам Сакарп был осажден пять раз со времен Разрушителя.
Но эта… бойня.
Только какая-то более великая сила могла бы сделать это.
Мясо сочилось кровью на открытом солнце. Над кустарником и травой парили мухи. Хрящи блестели там, где потрескалась запекшаяся кровь. Вонь была такой свежей, что вызывала тошноту.
– Война реальна, – сказал Сорвил с тупым удивлением. – Аспект-император… Его война реальна.
– Возможно… – кивнул Цоронга, выслушав перевод Оботегвы. – Но есть ли у него на то причины?
– Иначе вы потеряете все…
Несмотря на громкие битвы и триумф последних дней, эти слова, как наполненная водой бочка, плывущая по бурному морю, продолжали то погружаться, то всплывать на поверхность в беспокойной душе молодого короля. У него не было причин сомневаться в них. Несмотря на всю свою молодость, Цоронга обладал тем, что сакарпы называли «тилом», солью.
Дело в том, что Ятвер, покровительница слабых и обездоленных, выбрала его, несмотря на то, что он был связан с ее братом Гильгаолом с пятого лета, несмотря на то, что в нем текла кровь воинов, несмотря на то, что он был тем, кого ятверианцы называли «верильдом», вором, порочным до мозга костей. Протестуя против абсурдности, не говоря уже о позоре ее выбора, он лишь доказал, что достоин унижения. Он был избран. И теперь ему нужно было только знать почему.
Иначе…
Порспариан был очевидным ответом. Теперь стало ясно, что этот раб был каким-то тайным жрецом. Сорвил всегда думал, что только женщины заботятся о мирских интересах Матери Рождения, но он почти ничего не знал о представителях низших сословий своего собственного народа, не говоря уже о том, как они живут в других странах. Чем больше он думал об этом, тем больше чувствовал себя дураком из-за того, что не понял этого раньше. Порспариан пришел к нему, неся это ужасное бремя. Именно он должен был сказать ему, что это за бремя и куда его надо нести.
Если только Сорвил научится использовать свой язык и уши для общения на шейском.
В ту ночь, когда все остальные спали, молодой
