на свете не завидует – квартире хорошей! Это какой-то пунктик у него [7; 64].
Татьяна Николаевна Кисельгоф. Из беседы с Л. Паршиным:
Л. П. Интересно, Татьяна Николаевна, а обстановка квартиры какая была… вот если сравнить с «Белой гвардией». Часы с гавотом, например…
Т. К. Таких часов я не помню. В столовой висели настенные часы где-то, но только они никакого гавота не пели. Ковров тоже никаких не было. Это Булгаков от Саратова взял. Мой отец очень ковры любил и все деньги на них тратил. Вся квартира в коврах была. Михаилу очень это нравилось. А в Киеве… может, и были какие-то у кровати такие… но я их не помню.
Л. П. А вот печка…
Т. К. Да, печка была, но на ней никаких надписей не было.
Л. П. Рисунок, он пишет…
Т. К. И рисунков никаких не было.
Л. П. А где были книги? В «Белой гвардии» говорится про «книжную»…
Т. К. Книг я там никаких не видела. По-моему, там книг и не было. Был кабинет – вот эта угловая комната с отдельным ходом – ну, там письменный стол стоял, еще что-то. Но книг не было. В гостиной пианино стояло, стол, диван вот так был, и лампа стояла такая… металлическая, сверху абажур. Очень красивая.
Л. П. Булгаков какую мебель любил?
Т. К. Такую… мягкую, хорошую. Но в квартире не такая мебель была, как он описывает. Правда, бархат был, но такой… потертый. Не было этого, чтобы вазы, цветы, мол, стояли. Скромная мебель была. Кремовых штор тоже не было. Были просто занавески [12; 59].
Татьяна Николаевна Кисельгоф. Из беседы с Л. Паршиным:
Эта квартира не такая, как остальные, была. Это бывшее общежитие, и была коридорная система: комнаты направо и налево. По-моему, комнат семь было и кухня. Ванной, конечно, никакой не было, и черного хода тоже. Хорошая у нас комната была, светлая, два окна. От входа четвертая, предпоследняя, потому что в первой коммунист один жил, потом милиционер с женой, потом Дуся рядом с нами, у нее одно окно было, а потом уже мы, и после нас еще одна комната была. В основном, в квартире рабочие жили. А на той стороне коридора, напротив, жила такая Горячева Аннушка. У нее был сын, и она все время его била, а он орал. И вообще, там невообразимо что творилось. Купят самогону, напьются, обязательно начинают драться, женщины орут: «Спасите! Помогите!» Булгаков, конечно, выскакивает, бежит вызывать милицию. А милиция приходит – они закрываются на ключ и сидят тихо. Его даже оштрафовать хотели [12; 94].
Михаила Афанасьевич Булгаков. Стихи из письма Н. А. Булгаковой. Москва, 21 октября 1921 г.:
На Большой Садовой
Стоит дом здоровый.
Живет в доме наш брат
Организованный пролетариат.
И я затерялся между пролетариатом
Как какой-нибудь, извините за выражение,
атом.
Жаль, некоторых удобств нет,
Например – испорчен в‹ате›р-к‹лозе›т.
С умывальником тоже беда:
Днем он сух�
