она могла и подождать, гораздо более важные дела гнали любопытных зевак в сторону центральной площади, на которой совсем скоро должна была состояться публичная казнь грозного пирата, захваченного три дня назад возле мыса Алттаир. После ряда неудач, объединенными силами губернатора Альмубараки и его союзника капитана Лефевра, преступника удалось заманить в ловушку.
Стояла ранняя осень. Духота и зной летних месяцев постепенно спадали, и, солнце, хоть и по-прежнему ярко светило, уже не было столь жестоко палящим и немилосердным к местным жителям, вынужденным все это время спасаться в относительных тени и прохладе выстроенных из глины и дикого камня домов.
Несмотря на столь ранний час, на узеньких улочках города было не протолкнуться. Всем не терпелось посмотреть на страдания человека, чья слава далеко опережала его самого. Капитан Патрис был правой рукой самого «Короля» – пирата, которого до сих пор мало кто знал в лицо, но который тем не менее в течение всего лишь нескольких лет сумел подчинить себе почти все побережье Аль Бахр аль Мутавассит – так по арабски звучало Средиземное море, и усилить влияние берегового братства на всех подступах к «Джабал аль-Тарик» – Гибралтарскому проливу, получившему свое название в честь арабского полководца Тарика ибн Зияда, в начале восьмого века возглавившего вторжение арабских сил на Пиренейский полуостров. Вместе с семитысячной армией высадившись недалеко от Картахены и прекрасно сознавая, сколь малочисленно его войско по сравнению с армией готов, в то время населяющих эту территорию, он повелел сжечь все свои корабли, тем самым вдохновляя своих воинов на борьбу до последнего вздоха.
Сегодняшняя экзекуция призвана была показать королю пиратов, что неприступная Альмубарака не намерена признавать его господство над собой и предпочитает войну слепому подчинению. Захват «Смерча» и его капитана был лишь первой победой, но зато какой опьяняющей. Перед целым городом, наводнившим площадь, губернатор торжественно объявил о вызове, брошенном «королю», и поклялся собственными руками расправиться с ним и каждым присягнувшим тому на верность.
И пока народ криками и аплодисментами поддерживал своего лидера, сидящего на широком троне из слоновой кости и украшенном дисками чистейшего золота, и оказывал ему всяческую поддержку, на взятой в кольцо военными площади появился еще один завернутый в бурнус человек, гонящий перед собой как какое-то животное рабыню, которую наверняка намеревался продать на торгах сразу же, как только казнь приведут в исполнение и площадь вновь превратится в центр купли и продажи живого товара.
– А ну, поднимайся, старая ведьма! Нечего разлеживаться, не королева, поди ж…
От сильного тычка в спину одетая в грязные лохмотья пожилая женщина, с трудом поднявшись с земли, под дружный смех наблюдающих за ними солдат вновь повалилась под ноги своего мучителя.
Никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей и хоть как-то облегчить ее страдания. Такое здесь происходило сплошь и рядом. Привыкшие к подобному зрелищу, не вызвавшему у них никакого сочувствия, солдаты только лениво продолжали наблюдать за тем, как бедная старуха, погоняемая бессердечным хозяином, не скупящимся на толчки и побои, смешались с толпой и вскоре исчезли из поля зрения.
Речь упивающегося победой губернатора несколько затянулась. Окрыленный успехом, он, под одобрительное кивание бывшего ренегата – капитана, а ныне его союзника, торжественно пообещал сказочное вознаграждение всякому, кто принесет ему голову короля пиратов на блюде. Когда слова иссякли, их сменила барабанная дробь, возвестившая о том, что приказ начали приводить в исполнение.
На сколоченный наспех деревянный помост в сопровождении четырех стражников, едва передвигая ноги от сковывавших его тяжелых цепей, поднялся пленник, появление которого вызвало легкий вздох сожаления среди закутанных в паранджу женщин, чьи сердца невольно сжались при мысли о том, что уже совсем скоро этот все еще красивый, несмотря на следы побоев на лице и теле, мужчина навсегда закроет свои синие, как ночное небо, глаза, в эту минуту с тревогой и щемящей тоской вглядывающиеся в морскую даль, виднеющуюся позади высоких и прекрасно укрепленных крепостных стен. На горизонте, не считая пришвартованного у берега судна капитана Лефевра, не появилось ни единого корабля, а значит, рассчитывать на счастливое спасение не приходилось. Не отрывая взгляда от линии горизонта, пират слегка склонил голову позволив более малорослому палачу беспрепятственно накинуть петлю на свою шею, демонстрируя этим хладнокровие и покорность судьбе.
Его команда, связанная и избитая, находилась тут же, ожидая часа, когда после казни капитана народ примется вершить расправу над ними. Имея перед глазами образец мужества, в виде своего предводителя, и к глубокому разочарованию зрителей, ни один из них и не подумал попросить о снисхождении, смело глядя в глаза приближающейся смерти.
Барабанная дробь смолкла. Лично командующий казнью губернатор махнул белоснежным платком, щедро украшенным тончайшим кружевом, и застывший в ожидании приказа палач ударом
