думала, что его следовало бы прозвать Ухо.
Трое мужчин ехали за нами в зеленом пикапе с подставкой для ружья в кузове. Они двигались вплотную к нам и сигналили каждые несколько секунд. Я всякий раз подпрыгивала, и Розалин похлопывала меня по ноге. В какой-то момент они затеяли новую игру: ехали рядом с нами и что-то выкрикивали, но нам почти ничего не было слышно, поскольку окна были закрыты. Людям, сидящим на заднем сиденье полицейской машины, не полагалось дверных и оконных ручек, так что нам пришлось ехать в тюрьму в удушающей жаре.
Розалин глядела прямо перед собой и вела себя так, словно эти люди были мелкими мушками, жужжащими за оконной сеткой. Я лишь могла чувствовать, как дрожат ее ноги, – все заднее сиденье ходило ходуном.
– Мистер Гастон, – спросила я, – ведь эти люди не едут с нами?
В зеркале заднего вида появилась его улыбка.
– Трудно сказать, что будут делать люди, разозленные до такой степени.
Перед Главной улицей они устали от своих развлечений и умчались вперед. Я вздохнула с облегчением, но когда мы въехали на пустую автостоянку перед полицейским участком, они уже ждали нас на крыльце. Заправщик постукивал фонариком по ладони. Двое других помахивали нашими церковными веерами.
Когда мы вылезли из машины, мистер Гастон надел на Розалин наручники, защелкнув их у нее за спиной. Я шла так близко за ней, что чувствовала горячий пар, идущий от ее кожи.
Она остановилась в десятке ярдов от мужчин и отказалась двигаться с места.
– Послушайте, не заставляйте меня доставать оружие, – сказал мистер Гастон. Обычно полиция Силвана использовала оружие только тогда, когда их призывали отстреливать гремучих змей у кого-нибудь во дворе.
– Пойдем, Розалин, – сказала я, – что они тебе сделают, когда рядом полицейский?
Именно в эту секунду заправщик подошел к нам, поднял свой фонарик и опустил его на голову Розалин. Она упала на колени.
Я не помню, как я кричала, но помню, как мистер Гастон зажал мне рот.
– Тихо, – сказал он.
– Может, сейчас ты захочешь извиниться, – сказал заправщик.
Розалин пыталась встать, но без рук это было бесполезно. Вдвоем с мистером Гастоном мы поставили ее на ноги.
– Твоей черной жопе все равно придется извиняться, – сказал заправщик и сделал шаг к Розалин.
– Погоди, Франклин, – сказал мистер Гастон, ведя нас к двери, – сейчас не время.
– Я не успокоюсь, пока она не извинится.
Это последнее, что мы услышали, прежде чем оказаться внутри, где я ощутила непреодолимое побуждение встать на колени и поцеловать тюремный пол.
Если я и знала что-то о тюрьмах, так только из вестернов, но эта была совсем не похожа на те, что показывали в кино. Тут стены были покрашены розовым, а на окнах висели занавески в цветочек. Оказалось, что мы зашли через жилое помещение. Жена мистера Гастона вышла из кухни, на ходу смазывая форму для оладий.
– Привел
