на фирменный поезд «Сибирская берёзка» билеты закончились ещё неделю назад, и в ближайшие несколько недель ситуация улучшиться не грозила: Новый же год, понимать надо. Обильно покрытая бородавками кассирша, всем своим видом выражавшая крайнюю степень презрения ко всем покупателям билетов вообще и к Юрию Черепанову в частности, нехотя процедила:
– Есть плацкарт проходящего Воркута – Владикавказ, стоянка в Москве на Курском две минуты. Отправление в понедельник в 7.41. Паспорт.
Такого развития событий Гной не предвидел: ему было 15, до паспорта ещё год жизни.
– У меня… это… нету…
Кассирша завелась с полоборота, неожиданно обнаружив портретное сходство с директрисой Еленой Георгиевной.
– Ходют тут голову морочают!!! Вас много, а я одна!
Хотя, вообще-то, у кассы было пустынно – ситуация с билетами была неожиданностью только для кибер-витязя.
– Глаза бы твои бесстыжие повылазили! Пошёл вон, милицию сейчас вызову!!
Гной уныло отошёл – милицией ему начали угрожать с завидной регулярностью. Уставился на табло. Покосился на киоск с вывеской «Компьютерные игры» («Спектрумы», ничего интересного). Неожиданно рядом материализовался энергичный вокзальный алкоголик, обдав Гноя сложносочинённым (перегар, моча, пот и множество других ингредиентов) облаком ароматов. Новоприбывший начал говорить, как будто возобновляя только что прерванную беседу:
– …ить оно вот как, писюн, бывает. В космос летали, Семёныч был ого-го, профессор, нет, подымай выше, Семёныч был генерал, вот такие писюны ему честь отдавали, а теперь чо – просрали всё, нету космоса, нету генералов, вишь, писюн…
Гной с неудовольствием понял, что под «писюном» имелся в виду он сам. Собеседник тем временем продолжал монолог:
– …еду по Красной площади, Сталин мне честь отдает, а теперь чо, теперь вот так: ни Сталина, ни советской власти трудящих!
С этими словами Семёныч с чувством харкнул Гною на ботинок. Юрик собирался было молча отступить, но тут беседа приняла интересный оборот. Семёныч неожиданно чётко проговорил вполне деловым голосом:
– Слышь, писюн. На владикавказский я тебя посадить могу. Подойдёшь со мной к Нюрке-проводнице, заплатишь две штуки, все будет чики-пуки.
Неожиданно для себя Гной спросил:
– А не обманете?
Если бы Семёныч начал божиться, клясться Сталиным и рвать на себе засаленный ватник (на рукаве которого было почему-то шариковой ручкой написано AC/DC – с молнией посередине), Гной, наверное, убежал бы, но все получилось по-другому.
– Смари, писюн. Поступим так – шобы ты меня не подвёл, оставь щас в залог тысячу, а завтра Нюрке отдашь ещё одну.
Юрик, пребывавший в состоянии аффекта, никакого логического противоречия не уловил и молча вынул из носка купюру. Семёныч осмотрел её на просвет, одобрительно
