садов и травинок, и роз
дарит предвлагу, подстил семенам.
Плачет от боли, страданий и дел,
и от усилья средь цепи всех дней
над высотою бугров и гвоздей,
россыпью щебня и прииском камней.
Капельки сохнут, вбирая поток,
меж углублений и ровни, бугров.
Этой распашке грозит ли злой рок,
или всё выдумка древних умов?
Белый хрусталь, говорят, не к добру,
почве дарует бесплодье, бесцвет.
Солнце сияет, дрожит на ветру.
Иней на рыхлинах, мела ли след?
Горный холоп расчищает покос,
в твердь загоняя металловый кол.
Раньше росли тут картофель, овёс.
Новый трудяга на землю пришёл…
Он не взирает на башни хором,
барскую упряжь, усадьбу, сарай,
капли роняет, храня ливень, гром…
Будет ли рост, к сентябрю урожай?!
Арену Ананяну
Закат на побережье
Отблеск красивый, имеющий вес,
пыльно-малиновый диск полотнища
под навесною картиной небес
ясно томится кривым золотищем.
Алый фонарь весь покрыт пеленой,
пудрою розово-сизого талька
под покрывалом, за тусклой стеной.
Влага ласкает край коврика гальки.
Гущь облаков, как на стёклах мороз.
Шорох и плески живого прибоя.
Запахи волн просолившихся, роз
средь миротворного дива, постоя.
Пахнет черешней, дымками, вином,
брызгами кем-то открытых шампанских,
южным, тихонько крадущимся сном,
струнами, музыкой, блюдом гурманским.
Чудный пейзажик, как райский сюжет!
Высью морскою чаруются пары.
Дети рисуют семейный портрет,
строят ли замки, блистая загаром.
Славной природы блаженная ширь,
лень проникает в гуляющих, тихих.
Жить продолжает прибрежный весь мир,
вновь зажигает фонарики мигом.
Берег красуется, как фейерверк.
Ход приходящих ушедших сменяет.
Мне лишь грустится в весёлый четверг,
ведь без тебя я закатность встречаю…
Любимушка
Внутри носимая сначала и поныне,
чей волос так кудряв, чьи карие глаза
стоят передо мной иконою, картиной,
как пред молящимся святые образа.
Внутри хранимая, как клад или секреты,
чей
