этот дурацкий. Вряд ли такой есть у морского царя.
Тогда что я?
Дошла до своего сарая, хлопнула дверью, упала на матрасы и зарыдала, закрывшись с головой тканью. Не буду больше выходить! Никогда! Каждое мое соприкосновение с этим дурацким миром приводит к боли, слезам и отчаянию. Буду сидеть здесь… ну и иногда плавать с дельфинами. И все!
Так бы и погружалась все глубже и глубже в трясину обиды на остальных и жалости к себе, если бы дверь сарая не стукнула.
– Ау… ты здесь? – позвал голос Дары.
Я промолчала, но не удержалась и всхлипнула.
Судя по шуршанию пленок, девочка направилась в мою сторону.
– Уходи! Тебе запретили со мной общаться! – крикнула я.
– Вот еще! Мама не может распоряжаться, с кем мне дружить, а с кем нет. Ты меня выручила там, на улице, хотя едва знала. Теперь я должна помочь тебе.
– Ничего ты не должна, – буркнула я.
Она подошла ближе.
– Это ты здесь спишь?! Ужас какой. Давай я тебе одеяло хоть принесу, а то ночи уже скоро совсем холодными станут. Я бы тебя и в дом пригласила, но…
– Не надо в дом. Я буду здесь жить. И за одеяло тебе влетит.
– Ничего, сделаю так, что не заметят.
Возникла неловкая пауза.
– Почему она так сказала? – спросила я. – Почему нельзя со мной водиться? Кто я, по ее мнению?
– Она мне так и не ответила, как я ни пытала. Нельзя, мол, и все. И про бабку тоже рассказывать не собирается. Говорит, что это мне только навредит. В таборе бабулю почитали ведьмой, но это ничего не значит. Вон маму мою тоже колдуньей называют, и что? Она ничего такого не умеет. – Дара вздохнула, присела на пол рядом со мной и тут заметила лабиринт. – Ой! А это что такое?
Она потрогала пальцем выдавленные в дереве линии.
– Не знаю. Когда я проснулась, это здесь уже было. А самолетик вон там, в полуметре от твоей ноги, ты видишь?
– Какой самолетик? – Дара растерянно поерзала и огляделась.
– Понятно, – вздохнула я, – ты их тоже не замечаешь.
– Да кого?
– Предметы в центре лабиринта.
– Лабиринта?
Дара вскочила на ноги и посмотрела на пол.
– Ничего себе. А где, ты говоришь, лежат предметы? Здесь? Ой! – Она попробовала ткнуть пальцем в звезду в центре и замерла.
– Что?
– Не пускает! – сказала она, ощупывая невидимую преграду в воздухе.
Тут уже я вскочила с матраса и подошла к ней. Провела рукой над пентаграммой и ничего не почувствовала. Дара же двумя руками обозначила границу, через которую не могла пробиться. Полусфера чуть более полуметра диаметром накрывала центр лабиринта, как надежный железный таз.
– Вроде не твердое, а как будто через мягкую резину пытаюсь руку просунуть. Вначале еле чувствуешь сопротивление, но чем больше давишь, тем больше отталкивает, – проговорила она.
– Наверное,
