ю литературы, мистер Эшби-старший составил жёсткое расписание по коему семилетний Оливер Эшби должен был часами заниматься математикой, изучением законов и судопроизводством.
Оливер рос болезненным, слабым ребенком из-за отсутствия долгих и приятных променадов.
И вот Оливеру исполнилось девятнадцать лет. В Бристоле он работал в конторе отца, где сидел в душной маленькой комнатке, сплошь заваленной бумагами, кои полагалось перебирать, регистрировать и отсылать по назначению. Дело Эшби ширилось, и он решил, что пора отправить сына «в большое плавание». Он договорился с одной крупной компанией на Ямайке о месте для сына и удалил его за океан без лишних церемоний и прощаний, даже не смахнув скупой отцовской слезы.
Прошел ровно год с тех пор, как Оливер Эшби стал работать в Кингстоне. Справедливости ради следует заметить, что эта ссылка стала для него благом, ибо здесь он мог независимо распоряжаться и собой и своим временем. Но воспитание отца всё же оставило след на нраве юноши. Когда-то вынужденная замкнутость, скрывающая темперамент и пристрастия юноши, теперь стала его основной чертой характера. К тому же он был неразговорчив и хмур по причине заикания.
Оливер всё делал по расписанию. Вставал в одно и то же время, совершал утренний туалет, завтракал, и шёл на службу, обедал, и опять работал.
Но вечером Оливер уходил далеко от Кингстона. Когда-то юноша обнаружил симпатичный пляж, вероятно, некий романтичный настрой всё же пробивался за ширму вымуштрованного характера. Он снимал башмаки и чулки и гулял босиком по остывающему песку, наслаждаясь приятным морским бризом и закатной палитрой неба. Но моря он не любил, вернее, он не любил путешествий по морю. Его одолевала морская болезнь, его пугала темная бездна и воображение рисовало ему страшных чудовищ, обитающих там.
Однообразный образ жизни наложил отпечаток и на внешность молодого человека. Оливера можно было бы назвать высоким, если бы не его сутулость, выработанная постоянным сидением в плохо освещенных помещениях. Изрядно худощавый. Его зеленые глаза казались бесцветными на его бледном, болезненном лице. Оливер не считался привлекательным, хотя черты его не были лишены гармоничности. У него был прямой нос и пухлые губы, которые он старательно поджимал, дабы его «губастость» не придавала лицу трогательного выражения. Густые темно-русые волосы он связывал сзади в хвост, так как не любил и не носил париков.
Оливер снимал крохотную комнатку под крышей в доме вдовы Томпсон. Дамой она была шумной и деятельной. С ней жила ее дочь мисс Лора. Девушка весьма привлекательная, радующая взор румяностью щек и синевой глаз. Она очень нравилась мистеру Эшби. Но он здорово робел и не смел даже заговорить с мисс Лорой. Она же, напротив, всячески пыталась вызвать его на беседу, но не из-за того, что он ей был по вкусу, а просто, чтобы позабавиться. У мисс Лоры было множество поклонников, с которыми она вела себя весьма живо и непринужденно. Но мать, вдова Томпсон, выказывала недовольство. Она была бы не против, прояви ее жилец мистер Эшби больше настойчивости. Почтенная дама навела справки, узнав, что молодой человек имеет все шансы стать в последствии главой конторы и унаследовать от папаши недурное наследство. Но когда мать начинала говорить дочери о мистере Эшби, мисс Лора морщила носик, давая понять, что он ей не интересен.
Оливер знал, что молодая особа не испытывает к нему симпатии, и очень злился, когда вдова Томпсон делала намеки и неуместно шутила по поводу несуществующих отношений между ним и ее дочерью.
Этот день, как и все прошел скучно, безмятежно и предсказуемо. Он опять пришёл на пляж, чтобы прогуляться перед ужином. Сегодня море было неспокойным и семифунтовые волны с шумом накатывали на берег, сдирая с тёплого песка остатки дня.
Оливер окинул привычный горизонт уставшим взглядом, только на секунду обратив его на небольшую точку вдалеке. Прогулявшись еще немного, он уже повернул назад, вознамерившись обуться, и отправится в город. В этот момент очередная волна выплюнула на берег некое тело, ставшее неловко на четвереньки, а следующая волна так поддала ему под зад, что его выбросило вперед на добрых восемь футов. Тело здорово выругалось и перевернулось на спину. Оливер застыл в нерешительности, но дальше стоять и раздумывать он посчитал нелепым и осторожно подошел к тяжело дышавшему человеку.
– Я могу вам п-помочь, сэр? – Оливер наклонился над пострадавшим и тронул его за плечо.
Человек ему не ответил, хотя посмотрел на юношу и его губы расплылись в вымученной улыбке.
– Сэр, вы п-понимаете по-английски? – вдруг осенившая юношу мысль, подсказала следующий вопрос.
Незнакомец с трудом принял сидячую позу, облокотившись на руки, и посмотрел в ту же сторону, где юноша ранее видел удаляющуюся точку.
– Гарпун тебе в печёнку, чертова баба, – на чистом английском языке проговорил человек, и наконец-то обернулся к Оливеру. – ЗдорОво, приятель,
