в него… то есть…
– Вы кричали при этом, цитирую: «Псы государевы!»? – Жлыгин снова перебил подсудимого
– Возможно, я как-то не так выразился…
– Понятно, – сказал Жлыгин. – Что толкнуло вас на этот поступок?
– Что меня толкнуло? – переспросил Крамольников, недобро усмехнувшись, и замолчал на мгновение. – Да то, уважаемый прокурор! То, что эти… слуги государевы людей месили руками, ногами, дубинками… безоружных людей, которые вышли на митинг от «хорошей» жизни! Безоружных баб, студентов и прочих неравнодушных! То, что из зарплат этих людей формируются зарплаты ваших госгвардейцев, и из моей зарплаты тоже! А они нас по мордасам, да за наши же деньги! Мы их содержим, а они защищают не нас, а режим этот сраный, тьфу!!!
Дальше сон понёсся, словно кино на быстрой перемотке. Сергей видел всё предельно отчетливо, но как будто со стороны, глядя на судью, прокурора, запросившего для подсудимого пятнадцать лет «строгача», скучающего адвоката, разумеется, бесплатного и бесполезного. Глядя на бледное расстроенное лицо мамы, на Мишку, прикрывшего рот ладонью, который сидел в середине зала. И тут вдруг «перемотка» остановилась. Судья Безапелляционов, вернувшийся в зал суда для оглашения приговора, начал бубнить, разъясняя суть великого зла, совершенного подсудимым в отношении власти, человечества, в целом, и сержанта Полудуркова в частности.
– … по совокупности совершенных деяний и путем частичного сложения наказаний назначить подсудимому Крамольникову Сергею Ивановичу двухтысячного года рождения наказание в виде лишения свободы сроком 8 лет с отбыванием наказания в колонии для политических заключенных, – протараторил судья Безапелляционов на одном дыхании. – Подсудимый, приговор понятен?
Глава 3.
Сергей проснулся в холодном поту, приняв дурной сон за происходящее наяву. Потерев глаза и как следует проморгавшись, он потянулся, зевая. Теперь уже бывший узник совести понял, что зал суда, присутствовавшие в нём персонажи и приговор – это просто грёза, вернее, воспоминание, которое совершенно некстати испортило и без того короткий сон.
Машина остановилась во дворе, находившемся посреди кирпичных пятиэтажек, построенных в эпоху Советов. Подобных домов в Северогорске было чуть больше, чем до фига, равно как и «хрущей», которые делали город похожим на маленький провинциальный городишко, расположенный где-нибудь в глубинке, а не под боком у Москвы.
В одной из этих пятиэтажек жил некогда весьма знаменитый господин Крамольников, о котором постарались забыть как можно быстрее. Постарались не только друзья и коллеги, но ещё и СМИ, получившие сверху указание прекратить муссирование резонансной дела. Квартира «политика» находилась на третьем этаже. Мишкина – в аккурат напротив.
Друг, поддерживавший Сергея морально и передачками, за пять минут соорудил недурственный стол с горячительными напитками. Но гостю было не до водочки с разносолами.
– Ну что? – спросил Мишка, разливая огненную воду по стопарям.
– Обожди, –
