ли душу былые огни?Срывает ветер листья,
они летят, летят
то медленно, то быстро,
приковывая взгляд.
Они ещё живые
и золотом горят,
то светло-восковые,
то охрою пестрят.
Вот снова парашютик,
ещё один за ним…
Ах, ветер, как он шутит,
беспечный пилигрим!
Но есть ещё на кроне
у старой липы сень,
и, может быть, не тронет
её осенний день…
Рассвет вплывает медленной рекой,
знобит слегка, и плавятся минуты,
и надо жить достойно, а не круто,
и надо петь свободно и легко.
Ловлю тепло ноябрьских серых дней,
пленительный полёт последних листьев,
покой реки медлительной, небыстрой
среди живых предутренних огней.
И ясный вдруг душе предстанет путь –
он всё короче, всё неотвратимей –
одна любовь нас делает святыми,
её одну ничем не зачеркнуть.
Каштан как фиговое древо
среди осеннего двора, –
опять осенняя пора,
чьё ненасытно пламя-чрево.
Ещё далёко нам до встречи…
Во сне осенних пепелищ
танцует плавно ветер лишь
и тихо шепчет сердцу речи…
Ещё далёко до разлуки,
ещё нам предстоит понять,
что только на себя пенять
должны в тисках сердечной муки…
Как это дерево живое
стоит без ропота и слёз
и без ответа на вопрос:
за что страдание такое…
Моя ли жизнь? – Моя.
Иду по Патриаршим,
по листьям, тихо павшим,
по жизни, где края
так ясны, так остры, –
о, прошлого утрата…
Какая ж будет плата
у поздней сей поры?
Ноябрьские пути
в былое недоступны,
не мы ли там преступны?
Как это превзойти?
Как оправдать себя?
Как оправдать другого –
ушедшего, живого?
Лишь веря и любя…
Осенняя ноябрьская простуда,
курлы летящей далеко судьбы,
как будто озарение и чудо
средь ежедневной суетной пальбы
тревог, забот, сумятиц и сомнений,
среди накала споров и страстей –
вдруг этот зов, как отзвук песнопений,
врачует дух, уставший от сетей
земных и бренных, алчущих нас жадно,
и поднимает над оскалом дней,
чтоб ты, душа, вновь верила отрадно
небесной славе, следуя за ней.
Глухая осенняя ночь.
Стою у окна пред иконой,
молю Тебя, Боже, помочь
развеять сомнений препоны…
Сквозь зыбь ледяного стекла
лишь ветра шальные тирады
и ветка, что ночь рассекла, –
без листьев, их чуткой отрады…
Стою, леденею сама,
фонарь
