Богу. Кто же может нас простить, кроме Бога?
Лаврецкий схватил ее за руку.
– Ах, Лизавета Михайловна, поверьте, – воскликнул он, – я и так довольно был наказан. Я уже все искупил, поверьте.
– Это вы не можете знать, – проговорила Лиза вполголоса. – Вы забыли, – еще недавно, вот когда вы со мной говорили, вы не хотели ее прощать.
Оба молча прошлись по аллее.
– А что же ваша дочь? – спросила вдруг Лиза и остановилась.
Лаврецкий встрепенулся.
– О, не беспокойтесь! Я уже послал письма во все места. Будущность моей дочери, как вы ее… как вы говорите… обеспечена. Не беспокойтесь.
Лиза печально улыбнулась.
– Но вы правы, – продолжал Лаврецкий, – что мне делать с моей свободой? На что мне она?
– Когда вы получили этот журнал? – промолвила Лиза, не отвечая на его вопрос.
– На другой день после вашего посещения.
– И неужели… неужели вы даже не заплакали?
– Нет. Я был поражен; но откуда было взяться слезам? Плакать о прошедшем – да ведь оно у меня все выжжено!.. Самый проступок ее не разрушил мое счастие, а доказал мне только, что его вовсе никогда не бывало. О чем же тут было плакать? Впрочем, кто знает? Я, может быть, был бы более огорчен, если б я получил это известие двумя неделями раньше…
– Двумя неделями? – возразила Лиза. – Да что ж такое случилось в эти две недели?
Лаврецкий ничего не отвечал, а Лиза вдруг покраснела еще пуще прежнего.
– Да, да, вы угадали, – подхватил внезапно Лаврецкий, – в течение этих двух недель я узнал, что значит чистая женская душа, и мое прошедшее еще больше от меня отодвинулось.
Лиза смутилась и тихонько пошла в цветник к Леночке и Шурочке.
– А я доволен тем, что показал вам этот журнал, – говорил Лаврецкий, идя за нею следом, – я уже привык ничего не скрывать от вас и надеюсь, что и вы отплатите мне таким же доверием.
– Вы думаете? – промолвила Лиза и остановилась. – В таком случае я бы должна была… Да нет! Это невозможно.
– Что такое? Говорите, говорите.
– Право, мне кажется, я не должна… А впрочем, – прибавила Лиза и с улыбкой оборотилась к Лаврецкому, – что за откровенность вполовину? Знаете ли? я получила сегодня письмо.
– От Паншина?
– Да, от него… Почему вы знаете?
– Он просит вашей руки?
– Да, – произнесла Лиза и прямо и серьезно посмотрела Лаврецкому в глаза. Лаврецкий, в свою очередь, серьезно посмотрел на Лизу.
– Ну, и что же вы ему отвечали? – проговорил он наконец.
– Я не знаю, что отвечать, – возразила Лиза и опустила сложенные руки.
– Как? Ведь вы его любите?
– Да, он мне нравится; он, кажется, хороший человек.
– Вы то же самое и в тех же самых выражениях сказали мне четвертого дня. Я желаю знать, любите ли вы его тем сильным, страстным чувством, которое мы привыкли называть любовью?
– Как вы понимаете, – нет.
