Переживаешь – значит живешь. И рабство свое внутреннее тоже переживешь со временем.
– Ничего себе, успокоил… – недовольно хмыкнула Катька.
– А я ее не успокаиваю, зачем мне ее успокаивать? Каждый имеет право на свое личное внутреннее переживание, даже на внутреннее рабство право имеет. Да если бы, к примеру, твоему любимому Чехову, Сань, не пришлось каждодневно взаимодействовать со своим внутренним рабством, то есть выдавливать его из себя по капле, ему бы вообще нечего было сказать миру! И самого бы Чехова не было как гения!
– Ну уж… Куда тебя понесло-то? – со смехом глянула Александра в Колино серьезное лицо. – Начали Ариной, закончили Чеховым, да?
– Да, Коль, не тронь Чехова, Санька тебе этого не простит! – поддержала подругу Катька. – Не тронь последний Санькин духовный оплот!
– Да я и не трогаю, чего раскудахтались. Я только пример привел. Вся наша жизнь оттуда происходит, из внутренних переживаний. А если их нет, мы сами себе их придумываем. Чем больше придумаем и переживем, тем богаче и ярче жизнь покажется.
– Ну, опять понесло не в ту степь… – всплеснула руками Катька. – Коль, ау… Мы вообще-то о Санькиной невестке говорили! Косточки ей перемывали, любит, мол, Левку, или не любит!
– А… Да я помню, девочки, помню. Валяйте дальше, девочки.
Потянувшись к бутылке, Коля плеснул в рюмку водки и медленно, со смаком, выпил.
– Валяйте, чего замолчали…
От его жеста, от насмешливого, слегка равнодушного голоса стало вдруг очень спокойно. Отстраненно как-то. Будто поднялась душа вверх, глянула со стороны… Господи, да о чем она? Любит, не любит… Тоже, придумала себе переживание. Коля-то прав по большому счету. Если переживания у женщины нет, она обязательно его придумать должна. Да, многие грешат этой слабостью – поисками черной кошки в темной комнате. Особенно когда ее там действительно нет.
– А знаете, ребята? Может, я и впрямь себе все придумала? Может, она и любит моего Левку, просто у нее характер такой, эгоистичный и деспотичный, а? Ну, такая она, моя невестка… Берет любовь как должное. И все ей мало. Я стараюсь, чтобы было много, а ей мало. Вот и происходит обесценивание. А я опять стараюсь, и опять…
– А не надо стараться, Сань. В этом твоя проблема, что ты слишком стараешься.
– Так я ж не для нее стараюсь, Коль, а как бы для Левки… Вернее, через нее пытаюсь для Левки, я ж объясняла уже…
– Да понял я, понял. А только и ты пойми, Сань, что любое излишество – это яд. Даже любовь в большом количестве – яд. Причем смертельный.
– Ну уж, скажешь тоже! – тихо возмутилась Катька. – Кому это бывает плохо от излишка любви, ты что! От недостатка – это да, а от излишка…
– А вы вспомните основное правило Парацельса, девочки. Как оно звучит, помните?
– Да откуда, Коль? – снова возмутилась Катька. – Чтобы помнить, надо хотя бы знать. Мы ж не такие умные, как ты.
– А
