Нам лучше избавиться от такого отребья!
– Согласен, – отозвался Забаай бен-Селим.
– Я вернусь в город с губернатором, мой добрый кузен, – сказал молодой принц. – Хватит ли вам двух часов, чтобы подготовить госпожу Тамар к поездке в поисках негодяев?
Но Забаай бен-Селим не успел ответить, так как Тамар тут же решительно заявила:
– Да, я буду готова, господин мой принц! И если проживу еще хоть секунду после того, как укажу на тех зверей, мне и этого будет довольно!
Принц Оденат обнял своего двоюродного брата, затем вместе с римским губернатором вышел из спальни. В верхнем коридоре они увидели Зенобию, выходившую из своей комнаты. Баб, служанка ее матери, шла следом за ней. Оденат остановился и поздоровался с девочкой:
– Здравствуй, моя маленькая кузина. Ты меня помнишь?
Зенобия тоже остановилась, и ее красота поразила молодого принца. Он знал, что ей едва исполнилось одиннадцать, но она уже обещала стать необыкновенно красивой женщиной! Она подросла с тех пор, как он видел ее два года назад, но тело ее еще оставалось детским. А ее длинные волосы, распущенные и не связанные лентой, были черны как ясное ночное небо.
Оденат протянул руку и погладил девочку по волосам – как мог бы погладить свою любимую салюки[2], – затем взял ее за подбородок и приподнял милое личико. Волосы у нее были очень мягкие и бледно-золотистая кожа – тоже. Глаза же казались просто невероятными по красоте – миндалевидной формы, с густыми длинными ресницами, они были темно-серые, как грозовая туча, но в их глубине мерцали золотистые искры. Кроме того, у нее был изящный прямой носик и настолько прелестный ротик, что принц с трудом сдержался – ужасно хотелось наклониться и поцеловать Зенобию. Но он тотчас напомнил себе, что эта девочка все еще ребенок. Однако же она была очень соблазнительна – как настоящая нимфа.
– Да, я помню тебя, господин мой принц, – негромко ответила Зенобия.
– Мне так жаль, милая… Такое несчастье… – в растерянности произнес молодой принц.
Внезапно серебристо-серые глаза полыхнули, и девочка гневно воскликнула:
– Почему ты терпишь в Пальмире римских свиней?
Оденат невольно вздохнул и проговорил:
– Римляне наши друзья, и всегда ими были, мой цветочек. А то, что произошло, просто прискорбная случайность, – добавил он, памятуя о том, что рядом стоял имперский губернатор.
– Друзья не насилуют и не убивают ни в чем не повинных женщин! – презрительно фыркнув, заявила Зенобия. – И ты теперь стал одним из римлян, господин мой принц. А я ненавижу их! Ненавижу их и ненавижу тебя – за то, что ты позволяешь им убивать нас!
Оденат увидел, как чудесные глаза девочки наполнились слезами, но прежде, чем успел сказать еще хоть слово, она резко развернулась и убежала. Служанка, что-то проворчав себе под нос, поспешила следом за ней.
– Бедная малышка… – с печалью в голосе произнес принц. – Она единственный
Салюки – охотничья собака, персидская борзая, одна из самых древних пород на земле.
