в последнее время часто мне напоминала: «Ты, Рита, уже почти взрослая».
Я и хотела распрощаться со своим детством, и немного побаивалась тех, пусть и добрых, перемен, которые несло с собой взросление. А что, можно же быть взрослой, и жить так, как я сейчас живу, когда считаюсь еще ребенком?
По-хорошему, лучше не думать ни о прошлом, ни о будущем. Это лишние мысли. Ненужные. Все равно прошлое уже не изменишь, а будущее – предопределено Истиной… И только настоящее имеет смысл.
Я лежала, и наблюдала за переливами цвета на стенах. А что, если я не пойду сейчас в Столовую? Просто останусь дома, и буду нежиться в постели – так долго, как захочу… Я заерзала, пытаясь подстроиться под небольшое возвышение плотного изголовья. Укуталась в одеяло с головой, только небольшой просвет оставила, чтобы дышать. Зажмурилась. Но сон уже не шел, и к тому же желудок весьма ощутимо сжался от голода. Вот так всегда – невозможно сопротивляться режиму!
Нет, придется все-таки вставать.
Я вздохнула, потянулась назад, и, не глядя, нажала на большую плоскую кнопку в стене. Без результата.
Эти кнопки при механическом нажатии вырабатывали электричество, и иногда приходилось повторять действие, если электричества не хватало.
Я опять нажала на кнопку, уже приложив значительное усилие. Лишь тогда, с едва слышным стуком, упала в углубление под кнопкой – утренняя жвачка. Я нащупала ее, затем закинула в рот. Принялась жевать, медленно и методично. А иначе и не получилось бы ее раскусить, такую тугую, плотную. Вкус у жвачки нейтральный. Но Лара, соседка по дому, как-то призналась, что ей данный вкус в последнее время кажется горьким, и потому она каждый раз мучается, перетирая зубами «эту гадость», а потом, проглотив, с трудом сдерживает приступ тошноты.
Это странно. Меня вот совсем не тошнило, и никаких других некомфортных ощущений я тоже не испытывала, когда проглатывала уже разжеванную, мягкую субстанцию. Наоборот, после того во рту возникало приятное ощущение чистоты и свежести. Вот как сейчас: я проглотила жвачку, и тут же словно забыла о ней.
Я полежала еще чуть-чуть, но потом все-таки не выдержала и, откинув одеяло, встала с кровати. Подошла к окну, ощущая голыми ступнями мягкий, бугристый пол, напоминающий неровную почву.
Никого на улице. Было видно веранду первого этажа нашего дома, сделанную из прозрачного материала. На веранде тоже никого. Значит, моя другая соседка, Дина, и ее маленький сын Ники, еще не встали.
Я отправилась в туалетную комнату – небольшую, узкую, круглую, вытянутую вверх. Формой она напоминала стакан. Все поверхности здесь в длинных щелях и отверстиях, позволяющих воздуху внутри помещения свободно циркулировать.
Я одной рукой нажала, опять же, применив значительное усилие, на выступающую из стены кнопку, и мне прямо в другую руку упала подложка, за которой тянулся непрозрачный шланг. Я приладила подложку – длинную, чуть загнутую, с двумя входами, прикрытыми пленкой, не пропускающей запах – к себе спереди, между ног, и замерла. Вернее, подложка сама присосалась, довольно плотно, к телу, чуть шевельнулась, когда разжимались пленки на ее поверхности, соприкасающейся с моим телом. Я чувствовала, что происходит с моим организмом (эти самые «большие и малые процессы», как говорили мне в детстве) но на всякий случай терпеливо ждала короткого сигнала, оповещающего, что процедура закончена.
Би-ип.
Я отсоединила подложку, отпустила ее – шланг сам втянулся в стену, исчез за панелью вместе с подложкой. Там, в глубинах дома, она стерилизовались. А все продукты жизнедеятельности организма уходили куда-то вглубь земли.
Для женщин существовали подложки одной формы, для мужчин совсем другие. Вон, за другой скрытой панелью, как раз подложка «для мужчин». Но она в моей квартире не работала, что не удивительно, ведь я жила тут одна. Стандартная квартира под маркировкой «один человек», рассчитанная на оба пола на всякий случай. В квартирах, где жили маленькие дети, подложки отличались еще и по размеру.
Я не представляю, как раньше люди справляли естественные надобности, и видели, нюхали, да и осязали порой все то, что пряталось у них в кишках? Да еще тратили воду на канализацию, и делали из деревьев специальную бумагу, чтобы вытираться ею…
Меня всегда, сколько я себя помнила, интересовало то, как люди жили раньше. Это, наверное, свойство моего характера – анализировать вещи самые простые, обыденные, привычные, на которые никто из моего окружения уже давно не обращал внимания. Поэтому немудрено, что мне сегодня приснился такой странный сон.
Затем я чуть расставила ноги, отвела от боков руки, чтобы поверхность моего тела оставалась максимально открытой, нажала на очередную кнопку перед собой, и зажмурилась. Поскольку с открытыми глазами процесс дезинфекции невозможно выдержать, очень сушилась слизистая… Со всех сторон меня стало обдувать воздухом из щелей дезинфектора, спрятанного за стенами,
