длинным. Тогда мы пошли влево. Шагов через полтораста перед нами появилась новая протока, идущая к озеру под прямым углом. Мы бросились в другую сторону и вскоре опять подошли к тому же зыбучему болоту. Тогда я решил еще раз попытать счастья в правой стороне. Скоро под ногами стала хлюпать вода; дальше виднелись большие лужи. Стало ясно, что мы заблудились.
Дело принимало серьезный оборот. Я предложил гольду вернуться назад и разыскать тот перешеек, который привел нас на этот остров. Дерcу согласился. Мы пошли обратно, но вторично его найти уже не могли.
Вдруг ветер сразу упал. Издали донесся до нас шум озера Ханка. Начало смеркаться, и одновременно с тем в воздухе закружилось несколько снежинок. Штиль продолжался только несколько минут, и вслед за тем налетел вихрь. Снег пошел сильнее.
«Придется ночевать», – подумал я и вдруг вспомнил, что на этом острове нет дров: ни единого деревца, ни единого кустика; ничего, кроме воды и травы. Я испугался.
– Что будем делать? – спросил я Дерcу.
– Моя шибко боится, – отвечал он.
Тут только я понял весь ужас нашего положения. Ночью во время пурги нам приходилось оставаться среди болот без огня и без теплой одежды. Единственная моя надежда была на Дерcу. В нем одном я видел свое спасение.
– Слушай, капитан! – сказал он. – Хорошо слушай! Надо наша скоро работай. Хорошо работай нету – наша пропал. Надо скоро резать траву.
Я не спрашивал его, зачем это было нужно. Для меня было только одно понятно: «Надо скорее резать траву». Мы быстро сняли с себя все снаряжение и с лихорадочной поспешностью принялись за работу. Пока я собирал такую охапку травы, что ее можно было взять в одну руку, Дерcу успевал нарезать столько, что еле охватывал двумя руками. Ветер дул порывами и с такой силой, что стоять на ногах было почти невозможно. Моя одежда стала смерзаться. Едва успевали мы положить на землю срезанную траву, как сверху ее тотчас же заносило снегом. В некоторых местах Дерcу не велел резать траву. Он ужасно сердился, когда я его не слушал.
– Тебе понимай нету! – кричал он. – Тебе надо слушай и работай. Моя понимай!
Дерcу взял ремни от ружей, взял свой пояс, у меня в кармане нашлась веревочка. Все это он свернул и сунул к себе за пазуху. Становилось все темнее и холоднее. Благодаря выпавшему снегу можно было кое-что рассмотреть на земле. Дерcу двигался с поразительной энергией. Как только я прекращал работу, он кричал мне, что надо торопиться. В голосе его слышались нотки страха и негодования. Тогда я снова брался за нож и работал до изнеможения. На рубашку мне навалилось много снега. Он стал таять, и я почувствовал, как холодные струйки воды побежали по спине. Я думаю, что мы резали траву более часа. Резкий, пронзительный ветер и колючий снег нестерпимо резали лицо. У меня озябли руки. Я стал согревать их дыханием и в это время обронил нож. Заметив, что я перестал работать, Дерcу вновь крикнул мне:
– Капитан! Работай! Моя шибко боится. Скоро
