была своя тайная типография…" Верить этим словам у нас нет никаких оснований. Хоть какая-то документальная информация о "подпольной типографии Шмидта" в Бердянске отсутствует. Да и какая могла быть своя типография у морского кадета, приезжавшего на месяц в отпуск к папе и сестрам? Откуда деньги, да и что он вообще мог печатать? Но не будем строго судить в данном случае Петра Петровича. В 1905 году он будет готовиться в лидеры революции, а потому нужно было придумать себе хоть какое-то революционное прошлое. Отсюда и жизнь у рабочих литейщиков, и революционные кружки бердянских евреев, и собственная "революционная типография".
Чем же в реальности занимался Петя Шмидт во время учения в Морском училище? По крайней мере, несколько его увлечений нам известны точно. Во-первых, Петя усердно учился играть на скрипке, а потом на виолончели. Почему именно на виолончели? Да потому, что на виолончели любил играть тогдашний глава морского ведомства великий князь Константин Николаевич. Будучи интеллигентом и либералом, великий князь увлекался в свободное время игрой на виолончели, которую возили за ним по всем кораблям. Подражая ему, немало офицеров из числа так называемой "золотой молодежи", желавших каким-то образом, выделится из общей массы, так же начали брать уроки игры на виолончели и так же принялись, подражая великому князю, таскать их всюду за собой. Это было в ту пору и стильно, и модно. Петр Шмидт был, разумеется, не единственным кадетом, кто, подражая вполне демократичному великому князю, до порезов пальцев щипал струны своих арф. К слову сказать "виолончелистов" на флоте не слишком жаловали, полагая, что корабельные офицеры должны заниматься службой, а не музицированием. Эту «виолончельную» моду хорошо описал в своем романе «Крейсера» Валентин Пикуль. Главный герой романа мичман Панафидин все время перетаскивает с корабля на корабль свой любимый музыкальный инструмент, вызывая непонимание и насмешки товарищей. «В свободное время, – вспоминает его сестра Анна Петровна Избаш, – он, как всегда, много занимался музыкой, играл на скрипке, а позже на виолончели, пел, рисовал акварелью… все это у него выходило изящно и талантливо». О талантливости вопрос спорный, так как большинство творений Шмидта до нас не дошло. Однако, вполне очевиден факт, что Петя изо всех сил старался найти ту стезю, которая может сделать его особенным. Неважно кем: скрипачом, виолончелистом, художником – главное, чтобы отличаться от всех. Эту жажду славы он пронесет через всю свою жизнь, и, что самое удивительное добьется своего, хотя его слава, в конечном итоге, и будет славой Герострата.
Впоследствии сын П.П. Шмидта вспоминал: "Не чужд был отец и поэзии. В Морском училище он близко сошелся с племянником известного поэта А. М. Жемчужникова (одного из трех творцов бессмертного «Козьмы Пруткова») и сыном своего идейного вождя, публициста Н.В. Шелгунова. С легкой руки своих друзей, начинающих поэтов (особенно Жемчужникова, наиболее талантливого и любимого отцом), отец и сам стал писать стихи, но к своему случайному
