заплыть жиром, стать мытарем или судьёй, можешь оказаться в узилище, а можешь уйти от людей в пустыню и там стенать, проклиная стену непонимания между тобой и окружающими, – всё может статься. Но вызревающее пшеничное поле в любых тяготах останется твоей путеводной звездой, твоим оправданием и конечным прощением. Самым потаённым уголком сознания понимаешь… Нет, не так! Не понимаешь, а, скорее, чуешь. Да, чуешь, но не как зверь, а как человек, лучший по отношению к тебе сегодняшнему, чуешь великую правду в неспешно наливающихся колосьях; угадываешь, прозреваешь всем составом своей личности, что добывать хлеб насущный в поте лица своего – не только вековечное наказание за первородный грех, но и благо, дарованное роду людскому. Даже если не ты вспахивал поле, сеял зерно, и не тебе жать ниву, но коли есть ещё те, кто сделает это, то и для тебя не всё потеряно, и ты сподобишься, пусть в будущей жизни, причаститься к высшей справедливости. Вдруг становится зримо наглядной Его притча о зерне, вдруг озаряет: умереть – не страшно.
Так внезапно, без связи с предыдущими событиями дня, подойдя к меже между тленом и нетленностью, отрешаешься от всего бренного и ощущаешь несокрушимую свою силу среди зыбкости дольнего мира. Глядя на то, как любовно соприкасаются колосья, слушая вскипающий звук их безбрежного сожития, растворяясь в пучине пшеничного океана, утрачиваешь интерес ко всему преходящему и только лишь отражаешь холмы, перелески, небо… Но оказывается, что обретённое могущество невыносимо тяжело, доколе не расточилась форма твоего физического существования, наросшая вокруг души с момента рождения. Созерцание бессмертия, покуда ты ещё по сю сторону, приносит не взыскуемую долгожданную негу, а странное величественное безразличие и к своему собственному уделу, и ко всему окружающему, кроме золотящегося поля. Пока ещё ты таков как есть, из плоти и крови, отстранённость безмятежной гармонии враждебно соседствует в сердце с фантомной болью изломов твоей судьбы, несчастий, испытанных ближними и дальними, страданий, терзающих человечество. Долго находиться в таком положении невозможно – необходимо на что-то решаться. Остаётся сделать последний шаг и погрузиться навечно в волны злаков, слиться с бесконечностью, однако человеческая сущность, убоявшись того, тянет назад, из хлебных хлябей на твердь просёлочной дороги, ведущей к дому, где ждут тебя к ужину, где становится так уютно, когда зажигают лампу, и пятно жёлтого света из-под старомодного абажура чуть замедленно падает на стол, вызывая из небытия надрезанный каравай, кувшин с молоком и бутыль вина.
Тропик Козерога
Познать великое дано человеку через малое. Почти не уловимый глазом промельк упавшего листа воссоздаёт всю картину мироздания и однозначно обозначает твоё место в системе координат вселенной. Даже если бы ты потерял память, забыл все тяготы морского перехода, не представлял, что произошло с тобой вчера, при заходе в гавань, то и тогда ошибки не было бы – ненароком сорвавшийся с дерева лист расскажет всё.
Он пролетел поодаль, непреклонно ведя свою линию, и ты обнаруживаешь себя взбирающимся по крутому
