у ельника, остались лежать темно- рыжие и, лишь изредка, еще слышался утихающий хрип недобитого вожака. У серого пришельца уже не осталось сил даже на то, чтобы набить изголодавшийся, пустой желудок еще теплым, парным мясом, растерзанных в злобе жертв. Он насытился кровью; рвать мясо не было сил.
Глава 2
Стоя на крыльце деревенского дома, Николай Калужный жадно вдыхал свежесть зимнего леса, вплотную подходившего к уютному, небольшому подворью. То и дело, с улыбкой, щурился на яркое и теплое мартовское солнце, радуясь скорому приходу долгожданной весны.
«Эх, хорша погодка! На охоту бы, а то бедняга Алтай совсем заскучает; застоялся… Завтра же и пойдем, давно уж мы с ним за перевал не хаживали; все рядом, недалече. Надо пройтись, последними морозами надышаться, да и собаке впору ноги размять, – размышлял хозяин, всматриваясь в многообещающую голубень неба.– Да и дед Никифор, вон уж, давно советовал. Не зверя бить, а так, хоть ради пса… Что от белухи- зимы ждать-то; снега да и только, все десять месяцев к ряду. А тут и солнышко, после февральских буранов, так душу рвет, что не усидишь. Собака больно хорошая, жаль без дела держать, ее к охоте, к зверю поближе надо, а что я; ни в охоте, ни в другом каком деле не преуспел. В этих, заснеженных, забытых людьми местах только и учиться нелегкому таежному промыслу "– Николай потянулся, разводя в стороны сильные, размашистые руки, присел.
– Сегодня же загляну к Никифору, – твердо, высказавшись вслух, решил он.
– Алтай! – крикнул тут же, весело.
За домом что- то громко стукнуло и, в тот же миг, стремглав, как шквал, разбрасывая по сторонам клочья плотного снега, вывалился он…
– Стоять! – радостно улыбаясь и, шутливо насупив брови, дал команду своему питомцу Николай.
Алтай остановился, преданно уставившись на хозяина. Николай подозвал ближе. Собака подошла, кивнула, в знак преданности. Их взгляды встретились. Хозяин ласково потрепал собаку за ухом.
– Ну, что дружище, поохотимся? Скучаешь небось? Вот гляжу на тебя и на душе теплеет, понимаешь. Вот ты у меня какой…
Внимательно слушая хозяина, собака преданно глядела в его сощуренные от солнца глаза, добрые и нежные, не ведая и не помышляя об иной, возможной доле.
Алтай был на редкость крепким псом, хотя и не чистокровным. В его жилах наверняка текла кровь от собаки довольно крупной породы; может овчарки, может лайки. Их выносливость и красоту он неприменно перенял, а вот злость от кого? Даже Николай иной раз задавал себе подобный вопрос. Этого просто не знал никто, да и не мог знать; одни предположения и догадки, которыми при встречах охотно делились местные мужики, а подкрепить их познания ни одна родословная была не в силах; ее вовсе не существовало.
Так уж вышло; собачьи судьбы, они как и людские – не всегда на виду. Еще в первые дни, когда Николай с Алтаем неожиданно появились в таежном поселке,
