моему сожалению, – кивнул он. – Из него вышел бы превосходный солдат.
– Ты убил мою мать. – Горло у меня перехватило (заткнись), Шум налился горем и яростью, в глаза кинулись слезы (заткнись, заткнись, заткнись). – Ты убил всех женщин в Прентисстауне!
– Ты веришь вообще всему, что тебе говорят, Тодд?
Последовало молчание, настоящее, неподдельное; даже мой Шум задумался.
– У меня нет никакого желания убивать женщин, – сказал он. – И никогда не было.
У меня отвалилась челюсть.
– Нет, было…
– Сейчас не время для урока истории.
– Ты врешь!
– Ну, а ты все доподлинно знаешь, да?
Голос похолодел. Мэр покинул круг света, а мистер Коллинз выдал мне такого тумака в ухо, што я чуть не опрокинулся на пол.
– Ты ВРУН И УБИЙЦА! – заорал я во всю глотку.
В ухе адски звенело, но тут мистер Коллинз ответил мне с другой стороны – крепко, словно поленом, для симметрии.
– Я тебе не враг, Тодд, – повторил мэр во тьме. – Прошу, не заставляй меня так с тобой поступать.
В голове было так больно, што я промолчал. А што я мог ему сказать? Уж точно не то, чего он хотел. А за все остальное они из меня тут дух выбьют.
Это конец. А как иначе? Они не дадут мне жить. И ей тоже.
На этом все должно кончиться.
– Я очень надеюсь, что на этом все кончится, – голос мэра звучал чисто правдой. – Надеюсь, ты скажешь мне, что я хочу, и мы, наконец, сможем все это прекратить.
А дальше он сказал…
Дальше сказал…
Он сказал:
– Пожалуйста.
Я поднял глаза, моргая, всматриваясь сквозь наливающуюся подушкой опухлость.
На его лице была написана забота… почти мольба.
Какого черта? Какого трепаного, шлепаного черта?
И я снова услышал у себя в голове жужжание…
Не такое, как просто у чужого Шума…
Пожалуйста, как будто это я его произнес…
Пожалуйста, словно это мой голос, словно оно исходило от меня…
Рвалось из меня, давило изнутри…
Я почти сам хотел его сказать…
Пожалуйста…
– То, что ты думаешь, будто знаешь, Тодд, – голос мэра так и кружил у меня в голове, – все это неправда.
И тут я вспомнил.
Вспомнил Бена.
Как Бен говорил мне вот это же самое.
Бен, которого я потерял…
Мой Шум вскрепчал.
И отрезал его.
Молящее выражение разом пропало с мэрской физиономии.
– Ну, ладно. – Он слегка нахмурился. – Но не забывай, ты сам это выбрал.
Он выпрямился.
– Как ее зовут?
Мистер Коллинз ударил меня в голову так, што у стула две боковые ножки оторвались от пола.
– Как ее зовут?
– Ты и так это знаешь…
Бумм.
