мне руку, так что я спрятал обе в карманы.
– Ну да, – признался я. – Значит, и ты меня знаешь. Это, конечно, немного странно, но я подумал…
– Кто подкинул тебе идею? – Ее лицо еле заметно смягчилось. – Добсон?
– Ли Добсон? – Удивившись, я отрицательно покачал головой. – Нет. Какую идею? Конечно, я знал, что ты будешь здесь. В Шеррингфорде. Моя мама сказала, что Холмсы отправили тебя сюда; она общается с твоей тетей Араминтой. Они познакомились на каком-то благотворительном ужине. Так? Подписывали рукопись «Его прощального поклона». Ее отправили потом больным лейкемией или кому-то там еще, и теперь они регулярно переписываются. Ты на моем курсе? Я так и не понял. А, нет, вижу у тебя учебник по биологии, так что ты, наверное, на втором. Дедукция, ага. Впрочем, не суть.
Я понимал, что несу чушь и выгляжу идиотом, но она по-прежнему стояла прямо и неподвижно, как восковая фигура. Это настолько не сочеталось с тем образом властной и своевольной девушки с вечеринки, что я не мог понять, что с ней произошло. Но моя болтовня, похоже, немного успокоила Шарлотту, и пусть я не был забавным, мрачным или остроумным, постепенно ее плечи расслабились, а глаза стали чуть менее печальными.
– Конечно же, я знаю, кто ты, – сказала она, когда я наконец остановился перевести дух. – Тетя Араминта рассказывала о тебе, и Лена, естественно, тоже. Привет, Джейми.
Она протянула мне свою миниатюрную белую руку, и я пожал ее.
– Вообще-то я терпеть не могу, когда меня называют Джейми, – проговорил я с трудом, – так что лучше уж зови меня Ватсоном.
Холмс скривила губы в легкой ухмылке.
– Хорошо, Ватсон, – сказала она. – Мне пора на обед.
Разговор, определенно, был окончен.
– Ладно, – сказал я, едва скрывая разочарование. – Мне тоже пора к Тому.
– Ну, пока. – Она аккуратно обошла меня.
Но я не мог это так оставить и крикнул ей вслед:
– Что я сделал не так?
Холмс бросила на меня через плечо непроницаемый взгляд.
– На следующих выходных школьный бал, – бросила она сухо и пошла дальше.
Как говорят, – а точнее, как говорит моя мама, – Шарлотта – яркий представитель семьи Холмс. В устах моей матери это не комплимент. По идее, за столько лет наши семьи должны были отдалиться друг от друга, и в целом так и произошло. Но моя мать постоянно натыкалась на Холмсов – то на благотворительном аукционе Скотленд-Ярда, то на церемонии вручения премии «Эдгар», либо, как было с тетей Араминтой, на аукционе вещей Артура Конана Дойла – литературного агента моего прапрапрапрадедушки. Меня всегда манил образ этой девушки, единственной моей ровесницы из семьи Холмс (ребенком я представлял, как мы знакомимся и вместе отправляемся навстречу приключениям), но мама всякий раз охлаждала мой пыл, при этом ничего о ней не рассказывая.
Единственное, что я знал, – ей было десять, когда полиция впервые позволила
