style="font-size:15px;"> – Спасибо, отец! Я думаю, «всем этим», как вы выразились, займутся мои старшие братья.
Усман и Темиргали, глянув на младшего, одновременно приложив руки к груди, сделали поклон и удивленно перевели взгляд на отца.
– Ну а меня, я думаю, ждут впереди большие и, надеюсь, интересные дела. А если что, я непременно обращусь к вам за помощью, за «своим».
И в его улыбке, пробежавшей по лицу, не было ничего язвительного. Братья ответили ему опять одобрительным поклоном.
– У нас скота много, как звезд на небе, всем хватит. – Темиргали самодовольно ухмыльнулся, отхлебнув из пиалы душистый чай.
На его хвастливость никто не отреагировал, хотя в его словах прозвучала искренность.
– Каждый взрослый человек должен иметь наперво кров с очагом, чтобы в нем вершились дела, угодные Аллаху, чтобы росли дети, – задумчиво произнес Жунус. – Все, дети мои, оборачивается на круги своя.
– Вы правы, отец, сия чаша неминуема для каждого из нас. Мы пойдем. Отдыхайте, отец. Пусть вам на радость добрый сон приснится! – видя уставшее лицо старика, ответил за всех Усман.
Жунус кивнул, выразив этим свое согласие. По старшинству подходя к отцу, каждый из сыновей двумя руками брал его ладонь, и с поклоном, пожелав хорошего отдыха, вышли из юрты.
5
Выйдя от отца, братья подошли к недалеко стоящей юрте, поставленной накануне для Тулегена, о чем свидетельствовала свежая насыпь земли у ее основания. От находящегося рядом очага подбежал молодой джигит-нукер и поклоном поприветствовал хозяев. Усман объяснил брату, что тот приставлен к нему для исполнения разных просьб и поручений и заодно будет присматривать за его жилищем. Тулеген молча кивнул.
– Ну, отдыхай с дороги, – пожал ему руку Усман.
– Завтра будет еще больше людей. Будут скачки и байге, – с рукопожатием равнодушно произнес Темиргали.
Двадцатишестилетний Темиргали чуть выше среднего роста, худощав, безусый и всегда чем-то недоволен. С пастухами и работниками развязен и нагловат – полная противоположность Усману. Не упустит случая унизить человека лишь только за то, что тот беднее его…
Братья разошлись, и Тулеген вошел в свою юрту. У входа стояли привезенные вещи.
«Ну вот ты и дома, брат Тулеген. Не будет тебе здесь ни стульев, ни простых казарменных табуреток», – говорил он себе, оглядывая убранство жилища.
От топчана с постелью и полудюжины цветных подушек пахло свежим бельем. Справа стоял небольшой столик с посудой для чаепития.
«Привыкай, братец, к здешним условиям. – Он взялся распаковывать вещи. – Живет здесь Азия по своим давно заведенным порядкам. Порядкам! – Тулеген усмехнулся. – Разве это не твои родные места? Не твоя вотчина? – спрашивал сам себя. – Как ты, брат, быстро отвык от своих обычаев», – уже лежа навзничь на топчане, размышлял он.
Незаметно надвигались сумерки,
