rel="nofollow" href="#n_7" type="note">[7]. Он поставил все перед Мукашем, тот, поблагодарив старика, принялся наверстывать упущенное – жадно обсасывал косточки молодой баранины.
Ребята, ютившиеся у очага, сочувственно поглядывали на Мукаша, которому не довелось вместе со всеми посидеть за праздничным дастарханом, и ждали, пока он утолит свой завидный аппетит, а затем расскажет какую-нибудь приключившуюся на охоте историю. Искусно обглодав ребрышки, Мукаш потянулся за большой мясной костью и, пристально осмотрев ее, положил перед собой. Облизав пальцы, вытер руки о зашарпанный халат, взял пиалу и запил все поглощенное айраном. Глянул на сидевшую ребятню, прислушивающуюся к наставлениям старого пастуха. Мукаш легко встал на калачиком сложенных ногах, выпрямился, сразу обратив на себя внимание всех сидящих.
Наступила тишина. Мукаш отступил на несколько шагов назад, сдвинул свой малахай на затылок, завел руками полы потрепанного халата назад и, подбирая тональность, подражая охотнику Токжибаю, которого тоже часто слушал с самого детства, начал повествовать одну из его приключившихся историй.
Он то громко восклицал, то затихал и шептал чуть слышно, топтался на месте, притопывая своими изрядно поношенными сапогами, закатывал рукава халата, щурил и без того узкие прорези глаз.
Затем, встав вполоборота, левой рукой стал еще глубже, до плеча, закатывать рукав правой, вытянув ее вперед. Резко рванул шаг вперед, поднял вытянутую руку вверх и, вскрикнув: «Апырай!» – еще раз опустил ее вниз, сделав ею жест в сторону противоположного плеча.
Ребятня, кто открыв рот, кто выпучив глаза, одновременно выдохнула, произнеся: «Ох-х!» Старый пастух встал, плюнул в сторону и со словами «Шайтан-черт» отошел от очага.
Мукаш, довольный собой, как ловко он произвел на всех впечатление, опустился на кошму и, не поднимая глаз на сидящих, принялся обгладывать отложенную кость.
Суть байки Мукаша сводилась к следующему.
Как-то вечером услышал он, как в загоне затревожились овцы. К ним заскочил буре-волк. Мукаш бросился к нему. За ружьем некогда было бежать, да и не заряжено оно было, и ножа при себе не было. Он кричал, но волк не стал убегать, а, ощетинившись, повернул в его сторону. Мукаш засучил рукава и стал следить за его действиями, чтобы упредить прыжок. Волк бросился на него, но Мукаш прямо в раскрытую его пасть сунул руку и через задний проход схватил за хвост. Поднял руку, на которой висел волк, вверх, а затем резко тряхнул. Шкура осталась в руке, а волк «отдал концы». Он шкуру на плечо – и пошел отдыхать.
Вернувшись, старый пастух, подходя с охапкой хвороста к очагу, заметил идущего к ним Тулегена. Подложив хворост в костер, что-то быстро сказал ребятне, и те сорвались с места, помчались на лужайку. Старик и Мукаш почтительно сложили руки на груди, встречая подходящего гостя.
– Абсалам-магалейкум! – поприветствовал он стоящих.
– Угалейкум-ассалам, –
