будем выезжать.
Тулеген поспешно вернулся к себе и, погруженный в раздумья, долго еще лежал, не смыкая глаз, а за юртой уже стояла густая азиатская ночь.
6
На второй день, как только стало благословиться на свет, замаячил рассвет, аульчане подложили хворост в еще не затухшие совсем очаги, и котлы опять запарили наложенным парным мясом. Пастухи, особенно молодые, с нетерпением ждавшие утра, наконец добрались до аула, наделав много шума на своих резвых лошадях.
Немного погодя за ними не спеша въехали старые пастухи, их лица выражали безразличие и зависть, каждый жалел, что уже не сможет принять участие в таком захватывающем мероприятии, как скачки. Они сочувственно поглядывали на выбранное за юртами место скачек, где недавно, словно скошено, все было выпасено овцами.
Пиршество было роскошным. Гости и все аульчане второй день досыта пили-ели, веселились. Время второй час пополудни, и от застолий все тронулись на лужайку. Смотреть состязание собрался почти весь аул с гостями. Все расположились небольшими кучками, каждый со своими, прямо на земле. Для Жунуса и знатных гостей принесли кошмы. И вот выехали конники-джигиты, и Жунус, как почетный судья данного мероприятия, дал отмашку рукой. Кони с наездниками сорвались в быстрый галоп под одобрительный свист и возгласы присутствующих. Все погружены в веселье. А у Жунуса душа неспокойна. Он огляделся вокруг, и среди близких ему людей не было Тулегена.
После позднего завтрака он в сопровождении Мукаша покинул аул. Степь раскинулась перед ними во всей своей красе. Солнце стояло уже высоко и своими теплыми лучами залило всю степь. От нежного летнего ветерка нагибало шелковистые метелки ковыля, покачивало стебли трав и цветов, и такое волнение убегало в бескрайние дали. Где-то там, вдали, у горизонта, небо заволокли облака.
При взгляде на эти просторы Тулегену невольно из глубины души приходила на память песня старика Токжибая про степь и него самого, чувствовавшего себя песчинкой на этих бескрайних просторах.
Он, бросив поводья, соскочил с коня и устремился бежать вперед от ноющего сердца. Вдохнув в себя этот пьянящий степной воздух, опустился на колени, и слабый ветерок, прошедший по его лицу, сорвал выступившие капли слез. Лег наземь…
То там, то здесь между стеблями трав снуют разные насекомые, бабочки и жучки, стрекочут без умолку кузнечики. До чего же ты хороша, степь! Все мы, от маленькой букашки до нас самих, твои дети, мать-природа, которых ты поишь и кормишь, но не каждому открываешь свои тайны. Тулеген перевернулся навзничь. Перед ним раскинулось безоблачное синее небо. Степной орел, распластав крылья, медленно кружил над тихой степью и зорко просматривал каждый кустик травы, чтобы добыть себе пищу. Тишина вечности опутывала со всех сторон, порождая одиночество.
Крик диких гусей, двигающихся к озеру Конур, отдавался где-то там, в стороне. Склонив голову, Тулеген следил за улетающим орлом и увидел идущего с лошадьми Мукаша. Поднялся и, идя ему навстречу, внимательно рассматривал все вокруг.
– Говорил, много дичи. – Влезая на коня, Тулеген
