у него, как назло, на подстанции остался. Дело было ночью, зима, мороз, народу во дворе нет, никто на его стук и внимания не обратил. Только утром его выпустили, бедолагу, после того как он шесть часов на морозе просидел без теплой курточки. Представляешь?
Веселые искорки в зеленых ведьминских глазах Татьяны совершенно не сочетались с сочувственным выражением лица.
– Представляю, – усмехнулся Алекс. – И подозреваю, что он сразу же уволился.
– Угадал! – рассмеялась Татьяна. – Ни дня больше не проработал, ушел куда-то в ведомственную медицину, не то в МВД, не то в МЧС.
Для того, чтобы поскорее набраться опыта и заработать побольше, Алекс работал на полторы ставки – сутки через двое. Вроде бы и ничего – десять суток в месяц работаешь, двадцать отдыхаешь, но оказалось, что сутки после дежурства начисто выпадают из жизни. Пока отоспишься, пока придешь в себя – день и прошел. На дежурствах ночью удавалось прихватить часок-другой (в общей сумме, не подряд), но этого молодому организму не хватало. Когда же пришло слякотно-гриппозное время, работали практически без заездов на подстанцию, разве что только для того, чтобы пополнить запас медикаментов и расходных средств. Но к тому времени организм уже перестроился и привык использовать для отдыха и сна каждую свободную минуту. Пока бригада едет на вызов, медикам делать нечего – можно поспать минут…надцать. А в сумме за сутки это…надцать даст пару часиков – уже хорошо. Можно и на вызове подремать чуток пока ждешь эффекта от проведенного лечения, не полноценно подремать, конечно, а вполглаза, но это же тоже отдых.
Слегка донимал водитель Коля Шишляйников. Мужик он был в целом неплохой, но считал себя юмористом на том основании, что мама его была родом из Одессы. Юмор – дело хорошее и в скоропомощной работе очень нужное, но бесконечное повторение одного и того же набора шуток быстро начинает раздражать.
Если Коля видел курьера, доставляющего еду, то непременно спрашивал:
– Народ, а что общего у разносчика пиццы и гинеколога?
Алекс с Татьяной молчали – ну сколько можно, в самом деле?
– Нюхать можно, а пробовать нельзя! – отвечал самому себе Коля и громко ржал.
Если приходилось констатировать смерть пациента, Коля говорил:
– Жить вредно – от этого умирают.
На каждый случай у него была своя присказка. Алекс поначалу раздражался, а потом привык к этому и стал воспринимать Колины шутки как уличный шум, банальный звуковой мусор.
К великой радости Алекса, он оказался не самым, как бы помягче выразиться… малознающим врачом на ретуевской подстанции. Эталоном тупости был доктор Поздеев по прозвищу Голова, работавший уже семнадцатый год. Сначала Алекс думал, что Поздеев получил свое прозвище из-за большой, всегда лохматой головы, но после узнал, что поводом к прозвищу стал уникальный диагноз «Голова в инородном теле», выставленный когда-то Поздеевым
