благодарен, – отвечал кузнец, – но не хочешь ли ты сперва убедиться, действительно ли солнце в мешке?
– Конечно, мой бесценный друг! Где мешок?
– Да вот он!
– Ишь, как оно кричит и брыкается в мешке (кузнец засунул в мешок поросенка). Ничего, ничего, пищи себе сколько хочешь, теперь уж ты крепко сидишь в мешке, и я выиграл часть света. Теперь наступит чудная тьма, и колдуны будут царить на всем свете.
– Да ты посмотри! – подбодрял его кузнец и приоткрыл немного мешок.
– Что ты делаешь? Вдруг оно выскочит? Ведь оно ух как хитро! Уж лучше я сам влезу в мешок, – сказал колдун.
Раз, два, три – и колдун сидел в мешке, а кузнец сейчас же крепко-накрепко затянул веревку.
«Вот так счастье, что колдуны так непроходимо глупы», – подумал кузнец, завязывая на всякий случай еще глухой узел.
В мешке поднялась ужасная возня и крик.
– Ой, оно кусает меня, – кричал колдун.
– И ты кусай! – отвечал кузнец, запер кузницу и пошел в избу, чтобы отдохнуть от ночных приключений.
Но почему же колдун, который мог выбить целую стену из избы, не мог разорвать мешка? И вправду, отчего? Не понимаю! Может быть, старик вывихнул себе ногу или натер ее, когда должен был плясать на одной ноге.
Долго ли колдун Бирребурр сидел в мешке, куда он хотел засунуть солнце, этого я тебе хорошенько сказать не могу, так как в газетах про это не писали. Слышал я только, что добрый кузнец Паво утешал своего пленника надеждой когда-нибудь по железной дороге вернуться к Берингову проливу, так как все равно на одной ноге туда не доскачешь. Но надежда эта и вправду скоро осуществится, так как русские уже строят туда дорогу. Ведь теперь у железной дороги семимильные сапоги: ей нетрудно будет пробежать через Азию. Но поймает ли когда-нибудь железная дорога солнце – это другой вопрос. Железная дорога, так же как и колдуны, боится воды, а солнце имеет дурную привычку освежаться вечером в море.
Каждый раз, как я вижу детей, которые ловят солнце зеркалом и пускают зайчиков на стене, я думаю про Бурребирра и Бирребурра. Попробуй-ка его поймать!
Дважды два – четыре
Заяц и белка были так дружны между собой, что называли друг друга попросту Иессе и Курре[3].
– Здравствуй, Иессе, – сказала белка, когда они встретились в лесу.
– Здравствуй, Курре, – сказал заяц. – Не слыхал ли ты, не лаяла ли сегодня какая-нибудь собака?
– Кроме Пономаревой Приссе никого не слыхал. Но уж Приссе-то меня ни чуточки не беспокоит.
– Ну, еще бы! Кому придет в голову бояться Приссе! – отвечал храбрый Иессе. – Да будь он ростом хоть с лошадь!
– Давай-ка пойдем на промысел, – сказал Курре. – Все, что мы добудем, мы разделим поровну.
Я получу ровнехонько столько же, сколько и ты, а ты получишь ровнехонько столько
У шведов и финнов в простонародьи многим животным дают шуточные названия, например: заяц – Иессе, белка – Курре, медведь – Налле, поросенок – Нассе, кот – Мурре и т. д.
