слезы. Она хотела продолжить свой рассказ, но я остановила ее.
– Тихо! – я взяла ее морщинистую натруженную руку в свою и закрыла глаза.
– Невестка стирала недавно? – задала я вопрос.
– Да, – удивленно откликнулась гостья.
– Стирала там, где всегда?
– Я не знаю, я не спрашивала. А что такое- то?
Я вздохнула и открыла глаза.
– В запретном месте стирала. Там кувшинки желтые растут.
Старушка торопливо закивала:
– Да, да, она цветы эти и домой принесла. Говорит больно красивые. Только они и часу не простояли, почернели.
– Это русалкина заводь, и цветы – желтые кувшинки. Там нельзя купаться и стирать, и цветы эти брать нельзя. Девочка ведь с ней была?
– С ней. – женщина вновь заплакала – Что же делать?
– Не плачь. – я положила ей руку на плечо. – Задобрить русалок надо. Пусть невестка сходит на луг и сплетет венок из полевых цветов. Придет к заводи, опустит венок в воду и попросит прощения.
– А внучка? – старушка зашмыгала носом.
– Русалки простят, и внучка очнется.
– А простят?
Я пожала плечами.
– Они не злые. Простят. Но торопись, это надо сделать сегодня до захода солнца. Иначе ночью девочка к русалкам уйдет.
Пожилая женщина вскрикнула и вскочила. Лицо ее побледнело.
– Тогда я побегу. Спасибо, милая. Вот это тебе. – она вынула из мешка, который у нее был с собой, горшочек с медом и торопливо протянула мне. Я приняла подношение.
– Только бы мне успеть, ноги старые, я сюда-то с рассвета шла.
Я взяла ее палку в свои руки и стукнула несколько раз о свой порог, потом вернула слегка ошеломленной гостье.
– Держи, теперь быстрее дойдешь. И спина болеть не будет.
Глаза старушки вспыхнули искренней благодарностью.
– Благослови тебя Бог, детка – начала она, потом осеклась и замолчала.
– Поспешите. – я развернулась к ней спиной и вошла в дом. Скоро ее присутствие перестало ощущаться.
Вторая посетительница пришла ближе к обеду. Я полола грядку с капустой, когда почувствовала ее. Хотя ее было слышно и без магии. Полноватая женщина лет пятидесяти, с круглым румяным лицом и светлыми слегка наивными глазами – это была мать молодого кузнеца из самой ближней деревни. Я много раз видела ее, когда покупала всякие хозяйственные мелочи у ее сына. Она шла, громко разговаривая сама с собой.
– Боже, прости меня, я ж не хотела. Но что делать-то? Другого выхода то нет. Так ведь и останется, так и останется. Ничего я отмолю потом, отмолю. Дай Бог, чтоб помогло. Дай бог.
Немало позабавленная этим противоречивым монологом, я вышла навстречу. Увидев меня, женщина широко
