дочь заглянула во вторую комнату. Её бодрые шаги переместились к третьей… Наконец она вернулась.
– Наверное, пап, я возьму ту, которая в конце коридора. У неё окна на улицу выходят. Там, я заметила, и балкон тоже есть…
Роман повернулся, его губы растянулись в широкой улыбке.
– Конечно бери, красота моя! – Быстро, он как коршун сгрёб застигнутую врасплох дочь в объятия! А его губы крепко припечатались к её белой, всё ещё холодной щеке. – Конечно бери! Хоть две забирай!
Услышать от дочери даже ничтожную похвалу он и не надеялся. Быть может ей здесь всё-таки понравится?.. Может быть это перемирие?..
Из коридора докатились низкие голоса: один призывал другого держать нормально и так круто не наклонять.
– Хозяин! Куда ты там говорил машинку ставить?!
Больше часа грузчики ходили туда-сюда, ещё часа два собирали шкафы, кровати и прочие тумбочки. Когда уставший, взмокший и испачкавшийся старший попросил накинуть тысчонку за возникшие трудности, Роман даже не спорил, дал без вопросов. Захлопнув за людьми дверь он повернулся, упёрся в неё спиной и утомлённо вздохнул.
– Ну всё… Пора обживаться…
Дочь копалась в ванной и разговаривала сама с собой: что-то она не находит своего бальзама-ополаскивателя…
– Пап, ты не видел?.. Да ну где же он?! Я же точно его в эту сумку клала!
Пройдя на кухню Роман сел за всего час назад собранный стол; повздыхал, поглядел по сторонам… и потянулся к карману. Телефон лёг на ладонь. Вот в адресной книге мелькнул нужный номер… Пошли гудки…
– Алло?..
– Григорий Евгеньевич? – Роман смахнул со столешницы свежую пыль. – Это Птачек. Роман. Вы просили позвонить, когда я приеду. Вот, я звоню…
– А, Роман! Молодец, что не забыл! Но что-то ты поздно, вечер уже…
– Да ведь, Григорий Евгеньевич, я только приехал. Мы даже вещи ещё разобрать не успели. Вряд ли я сегодня в отделение поеду…
На том конце помолчали.
– Ты вот что, Рома… Ничего, если я так?.. Ты вот что: ты вещи разбери, сделай там всё, что потребуется… Денька тебе, надеюсь, хватит?.. Ну а уж послезавтра с утра будь добр в отдел. Адрес знаешь?
Роман задумался – он ведь недавно смотрел карту, специально запоминал…
– Садовая пятьдесят семь?..
Понятовский ответил с таким воодушевлением, что можно стало представить, как он хлопнул себя по колену!
– Молодец! Знаешь, где работаешь!.. Давай, Ром. Обживайся. Распаковайся… Послезавтра как штык чтобы в семь у меня! Жду.
На кухню зашла дочь. В руках два оранжевых тюбика.
– Папа… – Глаза её, как у ребёнка, у которого отняли конфету. – Ты точно мой бальзам не трогал?.. Я нигде не могу его найти. Уже всё обыскала…
Роман отложил телефон и взглянул на дочь с такой теплотой, какую, как он иногда считал, никто и никогда, кроме него, дать ей не сможет. Какая любовь более искренняя, чем
