о финансовой стороне, хотя по долгу службы с ней связан. Вы представьте себе, как все проснется, оживет, расцветет. Может ли самая лучшая книга об экономике…
– Об истории, – подсказал Феверстон, но на сей раз Бэзби не услышал.
– …об экономике, – повторил он, – сравниться со всем этим?
Доброе вино уже делало свое доброе дело. Все мы знаем священников, которые рады забыть о своем сане после третьей рюмки. Бэзби обладал другой привычкой: именно в этот момент он о своем сане вспоминал. Священник, уснувший летаргическим сном тридцать лет назад, обретал странную, призрачную жизнь.
– Вы знаете, – сказал он, – что правоверием я не отличаюсь. Но если понимать религию в широком, высоком смысле, я не побоюсь сказать, что Кэрри делает сейчас для колледжа то, чего не сделал никакой Джуэл.
– Я бы не стал употреблять таких слов, Джеймс, – скромно сказал Кэрри, – но…
– Конечно, конечно! – сказал Бэзби. – У каждого свой лексикон.
– А кто-нибудь узнал, – спросил почетный гость, – что именно будет тут делать институт?
Кэрри удивленно посмотрел на него.
– Странно слышать это от вас, – сказал он. – Я думал, вы там свой человек.
– Наивный вы, что ли? – сказал Феверстон. – Одно дело – свой, другое дело – чем они занимаются.
– Ну, если вы имеете в виду частности… – начал Кэрри, но Бэзби его перебил.
– Знаете ли, Феверстон, – сказал он, – вы разводите таинственность на пустом месте. На мой взгляд, цели института совершенно ясны. Он, впервые в истории, занимается прикладной наукой всерьез, в национальных интересах. Один размах говорит за него. Какие здания, какой аппарат!.. Вспомните, сколько он уже дал промышленности. Подумайте о том, как широко он использует таланты, и не только научные в узком смысле слова. Пятнадцать начальников отдела, причем каждый получает по пятнадцать тысяч в год! Свои архитекторы, свои инженеры, свои полицейские… Поразительно!
– Будет куда пристроить сыночка, – заметил Феверстон.
– Что вы хотите сказать, лорд Феверстон? – спросил Бэзби.
– Ах ты, сморозил! – рассмеялся Феверстон. – Совсем забыл, что у вас есть дети.
– Я согласен с Джеймсом, – сказал Кэрри. – Институт знаменует начало новой, поистине научной эпохи. До сих пор все делалось как-нибудь. Теперь сама наука получит научную базу. Сорок научных советов будут заседать там каждый день, протоколы будут немедленно реферировать, распечатывать – мне показывали, удивительная машина! – и вывешивать на общей доске. Взглянешь на доску – и сразу видно, где что делается. Институт работает как бы на твоих глазах. Этой сводкой управляют человек двадцать специалистов, в особой комнате вроде диспетчерской. На доске загораются разноцветные огоньки. Обойдется, я думаю, не меньше чем в миллион. Называется это «прагматометр».
– Видите! – сказал Бэзби. – У прагматометрии большое будущее.
– Да уж, не иначе, – сказал Феверстон. – Два Нуля
