лес. Скексис Охотник в костяной маске. Скексисы и Замок Кристалла. Неясные очертания плащей и когтей, смех; жестокий император скекСо приказывает отвести Тавру в лабораторию ученого скекТека. Ужас, творящийся в Зале Кристалла. Понимание, что Кристалл Истины, когда-то бывший белым и чистым, оказался поврежденным и умирающим, что из него диким огнем сочилась проникающая в мир тьма.
Но он был источником.
Видение Найи стало зыбким и утратило резкость. Возвращаясь к видению проецируемого в темноте Кристалла, Амри будто поднялся на поверхность озера. Все это происходило в его сознании: одно видение внутри другого. После окончания одного видения началось другое, на этот раз ведущим был голос Райана.
«В таком состоянии Кристалла виновны скексисы, – сказал он. – Это случилось из-за того, что они с ним сделали».
Теперь Амри оказался в Замке Кристалла. Глядя через глаза Райана, он, пробираясь тайком по коридору, забрался глубоко в подземелье. Заметил полоску красного света, услышал приглушенный шепот скексисов. Заглянул и увидел… механизм. Проем в стене, наполненный неистовым светом Кристалла. Вапранская воительница – Мира, – которую заставили смотреть на луч смертоносного света, исходящего из того самого Кристалла, который когда-то защищал Тра. Вместо того чтобы давать свет, он его брал. Он брал и брал до тех пор, пока у нее ничего не осталось, а вся ее жизненная эссенция оказалась перекачанной в один сосуд, теперь наполненный голубой жидкостью.
«Этот сосуд был моим единственным доказательством, – произнес Райан, в его внутреннем голосе прозвучали гнев и чувство вины. – Она была моим единственным доказательством. А теперь…»
И последнее воспоминание. Эти события Амри видел сам. Казначей, двигая кожистым языком по острым зубам, проглотил последние капли драгоценной эссенции из сосуда.
Сновидение закончилось. Голос Райана звучал резко, с надрывом и так ясно, словно он стоял рядом с Амри.
– Этот сосуд был нашей последней надеждой. Теперь его больше нет. Ее нет…
– Это не имеет значения, – вступила Найя. – Даже без сосуда мы должны дойди до Ха’рара, должны рассказать Аль-Модре…
– Вы уже рассказали.
Голос Аль-Модры разносился по пространству сновидений, словно море, бьющееся о ледяную скалу. Когда она заговорила, ее образ возник на грани проекции Кристалла. Она была такой же, какой они видели ее в далеком видении Оники: благородная и внушительная, а ее крылья походили на призматический лед.
Амри стало интересно, видит ли это видение и Тавра тоже. Если да, то почему она не заговорила хотя бы для того, чтобы сообщить матери, что жива? Или, возможно, из-за паучьего тела она не смогла присоединиться к этому пространству сновидений. Как бы то ни было, серебристая воительница не подала голоса.
– Я видела лепестки, принесенные ветром с юга, – продолжила говорить Аль-Модра. – Я слышала ползущие по Ха’рару слухи: об исчезновении Миры, о предательстве Райана
