до того, что мы облажались.
– Тогда просто не будем говорить детям об этом.
– Блестящий план. А если в один прекрасный день мы придем к опечатанной двери? Что тогда? Как ты им это объяснишь? Пусть лучше конфискуют арендуемую недвижимость. Этот дом нам нужно сохранить.
– Этот дом был залогом для арендованных.
– Господи, Рэнди! Ты не думал хотя бы поговорить со мной, прежде чем заложить место, где мы живем?
Он сжал челюсть.
– Слушай, ты же никогда на самом деле не хотела знать, что происходит. Тебе подавай безделушки и деньги на расходы. Ты как ребенок!
Чуть позже, после того как мы разошлись по разным углам, я мыла посуду. Рэнди подошел, развернул меня и поцеловал – этого, как он считал, достаточно, чтобы сгладить конфликт. В этот момент я успела заметить маленькую белую каплю, свисающую с его носа.
– Не хочешь немного эхинацеи, милый? – спросила я, отстраняясь от него. – У тебя, кажется, началась хроническая простуда.
– Да ладно, Грейси. У тебя день рождения. Не будь такой.
– Какой?
– Мы не одни такие. Половина ипотек в стране не выплачивается.
– А я вот одна, если уж зашла об этом речь. Ведь пока я сижу здесь как на иголках, ты уезжаешь во Флориду. Если дела правда так плохи, мы должны поехать с тобой.
– Нет. Нет, вам лучше остаться здесь и начать собираться. Знаешь, обрубить все концы.
– А ты что будешь делать?
– Ну, зарабатывать нам на жизнь для начала.
– На жизнь? Ха! Так ты это называешь?
– То есть ты хочешь сказать, что я там чем-то другим занимаюсь?
– Вообще-то это был намек на то, что ты зарабатываешь мало, но теперь у меня появились сомнения. Есть что-то, о чем ты хочешь мне рассказать?
– Тьфу ты. Просто признай это, Грейси! Признай, что ты считаешь каждую грязную пеленку, чтобы потом попрекнуть меня ею. Большинство женщин сказало бы: «Ой, Рэнди, наверное, так скучает по детям! Ему должно быть так одиноко!» Но ты думаешь просто: «Рэнди – самовлюбленная сволочь».
– Мама? – раздался голос с лестницы.
Когда я обернулась, увидела слезы в глазах Фитца. В руках он держал пустой стакан.
– Вы ругаетесь. Опять! Вы обещали, что не будете, но снова ругаетесь!
– Мы просто разговариваем, – соврал Рэнди. – Я говорю твоей маме, что из-за некоторых вещей не стоит ссориться. Нужно просто отпустить.
Глава четыре
Любовь к сцене я унаследовала не от матери.
Это совсем не означает, что у нее не было сценического таланта. Моя мама могла захватить внимание аудитории одним своим видом. У нее были скулы, как у Одри Хепберн, белоснежная кожа и голубые глаза настоящей ирландки, и чем дольше ты в них смотрел, тем глубже они казались. Если бы я унаследовала ее внешность, не пришлось бы учиться умасливать людей с помощью слов.
Как и все бесспорные красавицы, моя мама хотела, чтобы ее ценили за другое.
