слышал, что выпивку на собрании обеспечил спонсор. Да и видно было, что это Фил втолковывал Крошке Слоу, а не наоборот.
Судья отпустил черноволосого коротышку и в течении не менее получаса вызывал других членов злосчастной «Лиги…», выспрашивая их, не снимали ли они разговор обвиняемого с покойником Филом. Кто ушёл раньше, кто не снимал, а один честно признался, что приходил только ради выпивки и что, кроме как на неё, ни на что не обращал внимания.
– Да спросили бы меня, о чём мы с Филом базарили! – не выдержал Слоу.
Судья предпочёл промолчать. Наконец, чуть ли не последний уже свидетель из бара вспомнил, что снимал всё заседание. Судья попросил его найти свой коммуникатор, а потом вместе со всеми присутствовавшими завороженно наблюдал, как игрушка мотается туда-сюда по воздуху. Вот она остановилась, а в воздухе появилась картинка. Высокий сутуловатый парень, знакомый Судье по любительскому документальному фильму о баскетбольной команде «Гориллы», пересекает пустоватый зал и присаживается за столик к Максу Слоу, развалившемуся на стуле за маленьким столиком у стены. На покойнике Филе чёрная спецовка с номером на груди и полосатая фуфайка, как на Элвисе Пресли в знаменитой сцене пения и танцев в камере из «Тюремного рока». О чём они говорят, убийца и его жертва, не разобрать. Картинка гаснет и появляется снова. Теперь уже все расслышали громкое дыхание и звонкое причмокивание рядом с микрофоном – и на их фоне достаточно чётко: «Велено сказать, что ящик будет в известном тебе месте в четверг». – «Замётано, Фил». – «Мне плевать на твои шуры-муры, и от воровских дел всегда стоял я в стороне. Но сегодня я заработал немного талеров, и не передать тебе словами маляву было бы западло».
Подсудимый втянул голову в плечи. В гостиной повисла тишина. Потом Судья проговорил непринуждённо:
– А вот и сообщник промелькнул. Вы свидетель, свободны. Свою игрушку получите после заседания. Никто не будет возражать, если я вызову миссис Ричард Джорджес, квартирную хозяйку обвиняемого? Попросите мадам Марту, пожалуйста.
Эта пухленькая тётка, одетая, обутая и причёсанная точь-в-точь, как герлз на рекламах пин-ап, влетела в гостиную с таким выражением на размалёванном лице, будто её только что ущипнули за попку. Долго устраивалась на сиденье, при этом глаз не сводила с навсегда потерянного квартиранта. В гостиной повеяло цветочным ароматом синтетических «Слёз юности», отнюдь не облагороженным собственными ароматами Марты.
– Напоминаю вам, миссис Ричард Джорджес, что вам надлежит говорить правду и только правду. У меня к вам два вопроса, чрезвычайно важных для следствия. Первый…
Тут она подхватилась с табурета-лесенки, упёрлась руками в бока и заверещала:
– Хоть я и соблазнилась, грешная, приняла от негодяя двести талеров за молчание, клянусь, что не промолчу и выгораживать убийц не буду!
– Ваша позиция своеобразна, но по-своему прагматична. Первый вопрос. Видели ли вы, как обвиняемый уходил из дому в тот день, когда взорвался
