ев бетельгезийских голубей. Он ювелирно обгладывал косточки, причмокивая от удовольствия, а его супруга время от времени наклонялась к нему и злобным шипением просила перестать наедаться.
– А вы что же? – вдруг обратился мужчина к Антиде. – Что же вы ничего не едите?
Антида пожала плечами и потыкала вилкой по неаппетитному филе зеленоватой рыбы.
– Вы выбрали не то блюдо, – заметил мужчина.
Он протёр ладони влажным полотенцем, наколол одно из жаренных крыльев на вилку и протянул его Антиде.
– Вот, попробуйте. Это настоящий деликатес!
– Витя, перестань, – раздалось шипение супруги. – Не позорься, Витя!
Мужчина отмахнулся от назойливого голоса и передал вилку с наколотым голубиным крылом Антиде. Она поблагодарила незнакомца и надкусила истекавшее жирным соком крыло. Нет, опять никакого вкуса. Будто жуешь полотенце. Однако, чтобы не расстроить добросердечного пузатого незнакомца, Антида закатила глаза и принялась восхищаться угощением.
– Всегда нужно выбирать правильное блюдо! – заключил мужчина, довольно улыбаясь.
Антида покинула столовую, когда мужчина заказывал удивленному официанту третью порцию крыльев.
Тоскливый перелёт продолжался. Сколько Антида уже в пути? Неделю? Месяц? Она вдруг поняла, что совершенно не помнит, как попала на корабль.
Это открытие обеспокоило Антиду, но она поторопилась себя успокоить и попыталась мыслить рационально. Такого быть не может, что ты не помнишь, как садишься на звездолёт, куда направляешься и когда прибудешь. Антида знает это. Просто что-то отвлекает её мысли, не давая им подобраться к этому скрытому в памяти знанию.
В игровой комнате было шумно и многолюдно. Антида заняла единственное свободное место у барной стойки и заказала настойку на диких ягодах годжи.
Привлекательный мужчина долгое время разглядывал Антиду исподтишка, после чего решился заговорить с ней.
Его рот раскрывался, но Антида совсем не понимала его. Видимо он родом с Веги. У тамошних местных жителей самый непонятный диалект.
Антида заглянула мужчине в красивые карие глаза и ответила, чётко артикулируя и несколько повысив голос:
– Простите, но я совсем вас не понимаю.
Мужчина вежливо улыбнулся, но в уголках губ виднелась досада, обида и сожаление. Видно, его здесь никто не понимает и от этого ему одиноко. Вероятно, он надеялся найти в Антиде душевного собеседника, доброго попутчика, с которым можно будет скоротать время в пути.
Антида расстроилась, осознав, что не сумела оправдать надежды красивого незнакомца.
Она ещё раз заглянула в его чарующие черные глаза. Что-то кольнуло её в груди. Далёкое, почти забытое ощущение тоски. Или горя. Антида поморщила лоб, пытаясь вычислить это неудобное чувство, расстраивавшее её. Она не смогла найти ему определения, а потому поспешила оставить незнакомца.
Уходя, Антида ещё раз обернулась на мужчину. Черные глаза пытались ей что-то сказать. Они провожали её теплым, сентиментальным взором, и прятали в себе жгучую боль сожаления.
Глупости какие, подумалось Антиде. Почём ей знать, что означает этот взгляд? И потом, каждый путешественник должен заранее продумывать, чем или кем, будет занимать себя в долгие часы перелёта. И нечего перекладывать ответственность за свою скуку на чужие плечи.
Антида вышла из игровой. Пустынные коридоры разбегались в разные стороны. Лишь изредка проходил какой-нибудь уставший официант, или кто-то из горничных. Антида решила отыскать капитана звездолёта, чтобы выяснить, когда они уже прибудут хоть куда-нибудь.
Она подошла к схеме корабля, размещенной у лифта, и без труда отыскала на ней капитанский мостик, занимавший треть верхней палубы. Антида дождалась кабину лифта, зашла и нажала «вверх».
В динамиках звучала мягкая ненавязчивая мелодия, призванная расслаблять пассажиров лифта. Но дрожащая, ещё пока бесформенная и не имеющая названия тревога залегла в животе Атиды. Беспричинное беспокойство набегало волнами, и, чтобы расслабиться, Антида закрыла глаза.
Не помогло. Перед мысленным взором предстало лицо расстроенного незнакомца с красивыми опечаленными глазами. Лицо вновь показалось Антиде знакомым. Нет, не знакомым, но мужчина этот был словно забытое воспоминание, сон, мираж, о котором сердце Антиды ностальгически тосковало.
Она посильнее сжала глаза и тряхнула головой, чтобы разогнать наводнившие сознание чувства. Вдруг всё прекратилось, замолчало. Ни жужжания мотора, приводившего кабину лифта в движение, ни бездумной мелодии, ни гнетущего сумбура чувств.
Антида открыла глаза. В окошке иллюминатора царила непроглядная мгла, иссеченная
