были людьми гавани. Бог Агве Войо – не из ревнивых, так что на стенах в ярких красках запечатлено великое множество других языческих божеств. Дальше по острову есть поселения и поустроенней, но они носят более коммерческий характер.
Большая великолепная лодка Агве, выкрашенная в голубой, оранжевый, зеленый, желтый и черный цвета, казалась для моря непригодной. Малиновый Дамбалла Ведо кольцами извивался во всю длину противоположной стены. Папа Джо ритмично постукивал в несколько больших тамтамов – он был в глубине помещения, правее единственной двери, в которую мы вошли.
Разнообразные христианские святые с непостижимым выражением взирали на пеструю геральдику, могильные кресты, флаги, мачете и дорожные знаки, что покрывали каждый дюйм стен; застыв в послеураганном сюрреализме благодаря ослепительным краскам с планеты Титан – один бог знает, одобряли они это или нет, – святые смотрели сверху вниз из дешевых своих рамок, будто те были окнами в некий враждебный мир.
Маленький алтарь был завален пузырьками из-под алкогольных напитков, бутылями из тыквы, священными сосудами для духов-лоа, амулетами, курительными трубками, флажками, фотоснимками неизвестных подводных существ; среди прочего лежала и пачка сигарет для Папы Легбы[15].
Когда нас привел сюда юный туземец по имени Луис, служба была уже в разгаре. Помещение было метров восемь в длину и пять в ширину, с высоким потолком и грязным полом. Вокруг столба в центре медленно и важно двигались танцоры. Их темная плоть мерцала в тусклом свете древних керосиновых ламп. С нашим приходом в помещении стало тесно.
Мама Джули с улыбкой взяла мою руку. Она отвела меня к алтарю и сказала:
– Эрзули была добра.
Я кивнул.
– Ты ей нравишься, Номико. Ты долго живешь, много путешествуешь и возвращаешься.
– Всегда, – сказал я.
– А те вон люди? – Темные ее глаза блеснули в сторону моих спутников.
– Друзья. Они не будут докучать.
Она засмеялась, когда я это сказал. Я тоже.
– Я их спрячу подальше, если ты позволишь нам остаться. Мы постоим в тени по углам комнаты. Если хочешь, чтобы я их увел, я уведу. Вижу, вы уже много танцевали, много бутылок опустошили…
– Оставайтесь, – сказала она. – Как-нибудь приходи днем поболтать.
– Приду.
Затем она отошла, и для нее освободили место в круге танцующих. Довольно крупная, хотя и с тоненьким голосом, она двигалась как огромная резиновая кукла, но не без грации, делая шажки под монотонный гром тамтамов Папы Джо. Через какое-то время эти звуки заполнили собою все вокруг – мою голову, землю, воздух, – возможно, такими казались удары сердца кита наполовину переваренному Ионе[16]. Я следил за танцорами. И я следил за теми, кто следил за танцорами.
Я выпил пинту рома в надежде догнать остальных, но не догнал. Миштиго продолжал потягивать Коку из бутылки, которую он прихватил с собой. Никто не заметил, что он голубой, но мы явились довольно поздно, и все шло своим чередом, так, как и положено.
