устье Двины-реки, чтоб пристанище там оснастить. Того чернеца, Гавриила, приручить надобно. К обозу я приставил его. Пускай советником у воеводы будет.
Борис Годунов сделал над собой усилие, чтобы спокойно выслушать упоминание имени Бельского. Щеки его все же покрылись румянцем, весь он слегка вздрогнул. Царь не заметил этого, продолжая развивать мысль о своем намерении – как можно сильнее оснастить пристань в устье Двины.
– А за монахом тем, Гавриилом, я наказал присмотр иметь… Не простой он человек. Беседовал я с ним. Знатно начитан и тверд в своих мыслях!.. Такие либо зело полезны, либо вредны – попусту не живут на свете. Вот и Вассиан был таким же, и Максим Грек. Их надо и опасаться, и уважать.
К сотнику и государеву лицу Андрею Чохову, в его дом на Кучковом поле[2], явился гонец от Бориса Годунова, принес ему поклон Бориса Федоровича и наказ немедля явиться в приказ Большой казны.
Время было под вечер. Андрей Чохов, еще более возмужавший, широкоплечий богатырь с мягким, добродушным взглядом синих глаз, быстро поднялся со скамьи, поклонился гонцу и сказал почтительно:
– Бог спасет батюшку Бориса Федоровича, спасибо ему на ласковом слове, рад исполнить его приказание.
Гонец быстро вышел за дверь, и вскоре послышался топот его коня.
Из соседней горенки вышли жена Андрея – Охима – и его сын, пятнадцатилетний мальчик Дмитрий.
– Вот, Охимушка, в Большую казну к Борису Федоровичу Годунову требуют. Собирай. Где кафтан да кушак? Давай! Надобно идти без заминки. Сама знаешь – время-то какое!
Охима, дородная, красивая, все еще молодая женщина, ласково улыбнулась.
– У тебя постоянно: «время-то какое!» И все ты уходишь от меня: то в поход, то на Пушечный двор, то в Разряд…
– Борис Федорович попусту людей не тревожит. Сапоги давай новые… Борис Федорович любит, чтоб государевы слуги нарядны были, опрятны…
– Батюшка мой, Андрей Осипович, не забывай нас, домой поторопись!..
Андрей подошел к сыну, поцеловал его, перекрестился, надел шапку, поклонился жене и быстро вышел во двор.
Охима приласкала своего сына, рослого, худощавого мальчика, погладила его по курчавой голове.
– Ложись-ка, чадушко мое, спать… Поработали и мы с тобой сегодня на огороде; устал, поди, утомился? Отец теперь не скоро вернется, уж как водится.
– Не время бы, матушка, спать-то. На птичьем дворе дверь надобно уделать. Батюшка вчера еще наказывал мне.
– Ну, будь по-твоему, сходи на птичий да дверь там уделай, чтоб не прогневить отца.
Мальчик вышел в сени.
Охима села за прялку кончать свою работу. Села и задумалась: чего ради Годунов позвал Андрея? Гляди, опять куда-нибудь усылать будут. Уж не к Пскову ли? Ходят в народе слухи, будто к тому древнему городу на помощь псковитянам пушкарей отправят с большим нарядом,
Кучково поле – позднее Лубянка.
