хорошо знакомые спуски по улице «Байкальской». Вот уже и «Байкальская» позади, пронеслись улицы «Тимирязева», «Ленина», «Чкалова», и вот уже «Ушаковский мост». «Да мы в тюрьму едем, не иначе! – поразился Андрей. – Неужели меня в СИЗО везут?»
Это было неожиданно, и это обещало серьёзные неприятности. Так и есть – за Ушаковкой свернули направо и через километр остановились. Послышался приглушённый говор, заскрипели железные ворота – машина въехала в тюрьму, построенную ещё в девятнадцатом веке.
Несколько минут Андрей просидел в тишине и неподвижности – пока улаживали какие-то формальности, затем дверца распахнулась.
– Выходи. Руки за спину. Не разговаривать.
Андрей спрыгнул на снег. Заспанный сержант – здоровый, с бычьей шеей – глядел на него с нескрываемой злобой. Этот был из надзирателей. Для него арестант – быдло, грязь. Кто такой Глотов, он не знал.
Андрей не стал спорить. Воевать с официальной властью он не собирался. Наоборот, он всегда помогал поддерживать порядок – тренировал работников правоохранительных органов и частных охранных фирм. Не мог же он теперь калечить своих товарищей.
Заложив руки за спину, он последовал за надзирателем. Сзади пристроился другой надзиратель – посуше и пониже ростом. Они вошли в мрачное каменное здание, в котором во времена оные томились «эсдеки» и «эсэры», ссыльные поляки и прочий ненадёжный элемент; тяжелая дверь захлопнулась у него за спиной.
Впервые в жизни Андрей оказался в тюрьме. Прежде он много слышал об ужасах местного СИЗО, но никак не думал, что придется увидеть их воочию. Пока шли по коридору вдоль грязно-белых стен с облупившейся краской, мимо железных дверей с окнами-бойницами, Андрей пытался сообразить, за что его взяли? За Меченого? Но казалось невероятным, чтобы братва обратилась за помощью к официальным властям. И ведь до чего быстро сгоношились! Он хотел спросить об этом сопровождающих, но удержался. Тысячи людей проходят мимо них каждый день, вряд ли их интересует судьба отдельно взятого человека.
Остановились перед железной дверью. Загремели ключи в замке, дверь со скрипом растворилась.
– Вперёд.
Андрей шагнул через порог.
Было уже два часа ночи. Камера вагончиком, шесть метров на двенадцать, набита под завязку. Жёлтая лампочка освещала двухэтажные нары и лежащих на них людей. К удивлению Андрея, обитатели вовсе не походили на арестантов – на всех была нормальная гражданская одежда, обычные прически и, в общем-то, обыкновенные лица – по крайней мере у тех, кого он успел рассмотреть.
Он сделал шаг и остановился. Проход был занят лежащими телами. На нарах спали по четыре человека – в самых немыслимых позах. Несмотря на зиму, было душно, и ещё отвратительно воняло. Источник этой вони стоял тут же, в углу у входа.
«Что за комедия? – подумал Андрей. – Зачем понадобилось сажать меня в эту вонючую нору?»
– Эй, браток, ложись-ка спать. В ногах правды нет, – сказал кто-то из глубины. Голос был дружелюбный, и Андрей
