под утро, часа в четыре, сразу со всех сторон.
– Откуда известно, что подожгли?
– Канистру с бензином нашли и тряпки.
– А ещё охранника застрелили в кафе возле шанхайки, – добавил Серега Куницын – крепыш с синим припухшим лицом, словно бы разъярённые женщины надавали ему пощёчин с обеих рук.
– Да не застрелили, чё ты гонишь, – поправил Дима, – в него из газовика резиновой пулей стрельнули. У него ребро сломано.
– А ты пробовал резиновую пулю? – сразу загорячился Серега.
– И пробовать не хочу. Но резинкой – не убьешь.
– Убьешь, если в голову попасть.
– В голову тоже – не всегда. Одному мужику выстрелили из «айсберга» прямо в затылок, в упор, он на полу вниз лицом лежал – а тот ничего, даже сознание не потерял.
– Да чё ты мне рассказываешь, я из «айсберга» Достоевского насквозь прошибал!
– Какого Достоевского, он же умер в прошлом веке!
– Книгу его. Семьсот страниц. Понял? Макс держал, а я стрелял. Насквозь прошило!
Но тут вмешался тренер.
– А как книга называлась?
– Да лажа какая-то. Преступление и наказание, кажись.
– Достоевского читать нужно, а не стрелять в него. – Тренер строго посмотрел на ученика. – Вот тебе задание на дом: прочитать «Преступление и наказание». На следующей тренировке обсудим.
– А зачем это, Андрей Викторович?
– Каратист должен не только кулаками махать. Мозги тоже надо развивать. Ты вот сутками сидишь на объекте. Чего тебе там делать?
– Я за покупателями слежу.
– А ночью?
– Ночью спать хочется.
Все заулыбались с довольным видом, словно услышали что-то донельзя приятное.
– В следующий четверг расскажешь нам про Раскольникова. Зачем он старуху убил и что потом с ним стало.
Ребята с ухмылками смотрели на Серегу, а тот молчал, насупившись. Спорить он не решался. Да и чего спорить? Прав был тренер. Достоевского он зря прострелил, точнее, зря сказал, что прострелил. В гробу он видал этого Достоевского. В школе учителя доставали, а теперь ещё и тут…
Однако всем остальным было весело. Разговоров теперь на весь день хватит.
«Чоповцы» быстро переоделись и покинули зал. Андрей замкнул дверь и встал перед зеркалом на стене, поправил кимоно, подтянул пояс. Настало его время. Максимальные растяжки, сложнейшие «ката», отжимания на пальцах, продвинутая техника Кихон, дыхательная гимнастика, медитация. Сорок пять минут – не так это и много, зато каждый день, включая праздники и воскресенья. Этого вполне достаточно, чтобы поддерживать форму. Когда-то он занимался по восемь-десять часов ежедневно, изнурял себя до полусмерти. Но теперь такой необходимости нет. Техника, приобретенная тяжким трудом, стала частью его натуры. Он мог бы и вовсе не заниматься, но привычка брала свое. Это как допинг, без которого жизнь кажется пресной.
