ее образа с какой-то творческой страстью, все время прибавляя к нему что-то, украшая его всяким ярким пером, какое приплывало к его берегу. Никакой огонь или свежесть чувств не может бросить вызов тому, что человек накапливает в своем полном призраков сердце.
Наблюдая за ним, я видел, что он немного отошел от своей растерянности, по крайней мере, внешне. Он взял ее руку в свою, и когда она сказала что-то тихим голосом ему на ухо, он повернулся к ней всем телом в порыве чувства. Я думаю, более всего завораживал его ее голос своим пульсирующим, лихорадочным жаром, так как голос этот – мечта, которой невозможно пресытиться, неумирающая, вечная песнь.
Они забыли обо мне; только Дэйзи подняла глаза на мгновение и вытянула руку; Гэтсби же теперь вообще не знал, кто я такой. Я взглянул на них еще раз, и они посмотрели в ответ на меня, отдаленно, находясь во власти напряженной жизни. Я вышел из комнаты и, спустясь по мраморной лестнице, вышел под дождь, оставив их там наедине.
ГЛАВА 6
Примерно в это же время один амбициозный молодой репортер из Нью-Йорка появился однажды утром у двери Гэтсби и спросил его, не хочет ли он что-нибудь сказать.
– Что-нибудь сказать – о чем? – поинтересовался вежливо Гэтсби.
– Ну… сделать какое-либо заявление для прессы.
Через пять минут сбивчивых объяснений прояснилось, что человек этот услышал упоминание имени Гэтсби где-то в своей конторе, но вот в связи с чем, он либо не хотел открыть, либо сам не до конца понимал. В тот день у него был выходной, и с достойной похвалы инициативой он поспешил на место, чтобы «увидеть все своими глазами».
То был выстрел наугад, и все же нюх репортера его не подвел. Молва о Гэтсби, распространяемая сотнями тех, которые воспользовались его гостеприимством и тем самым тотчас стали авторитетными «знатоками» его прошлого, возрастала все лето, пока не доросла до таких размеров, когда роль героя новостей ему уже была обеспечена. Современные легенды, такие, как «подземный трубопровод в Канаду», приписывали славу ему, а также упорно продолжал ходить слух о том, что он вообще живет не в доме, а в лодке, которая выглядит, как дом, и перемещается тайно вдоль берега Лонг-Айленда. Только вот почему эти досужие домыслы доставляли удовольствие Джеймсу Гэтцу из Северной Дакоты, трудно сказать.
Джеймс Гэтц – таково было его настоящее, или, по крайней мере, законное, имя. Он изменил его в семнадцатилетнем возрасте и в один очень своеобразный момент, ознаменовавший собой начало его карьеры, – когда он увидел, как яхта Дэна Коди бросает якорь на самой коварной отмели Верхнего озера. Джеймс Гэтц это увидел, прогуливаясь вдоль берега в тот вечер в драном зеленом свитере и в парусиновых шортах, но уже Джей Гэтсби нанял весельную лодку, доплыл на ней до яхты «Tuolomee» и сам сообщил Коди о том, что тот может поймать ветер и разбиться за полчаса.
Я думаю, что это имя он уже давно заготовил, причем даже уже тогда. Его родители были пассивными деревенскими жителями, работавшими на ферме и не имевшими понятия о жизненном успехе; в своем воображении он вообще не
