В КПЗ с этим полегче. Пообещай ментам хорошую мзду, они хоть лешего в камеру к тебе пропустят, если ты, конечно, там один. А Трофим в одиночестве. Безухого Севчика отвезли в больничку, его дружок в ногах у ментов ползал – умолял, чтобы его в другую камеру перевели…
Следователь позволил ему свидеться с мамой. Она у него опытная, знает, как и что. Хабар ему собрала – мыльно-рыльные принадлежности. Посуда: деревянная ложка-весло, эмалированная миска-шлюмка, алюминиевая кружка-тромбон. Трикотажный спортивный костюм, тапочки, полотенце, носки, нательное и постельное белье. А еще рубашка – та самая, джинсовая, которую он порвал под градусом пьяного бешенства… И посуду, и белье в изоляторе выдают, но то и другое будет в ужасном состоянии. Трофим хоть и не привереда, но правильный человек должен въехать в хату с таким же шиком, как богатая невеста в дом жениха, с приданым. Тюрьма – это дом, в котором бедные родственники не в чести… Сигареты россыпью в пакете, спички, чистая тетрадь, авторучка за тридцать пять копеек, несколько плиток чая, ситечко, большой шмат сала, вяленая вобла, галетное печенье, сухое молоко, карамельки-грохотульки. И сахар кусковой был – частью настоящий, а частью муляж, под которым скрывался сухой спирт… Все аккуратно сложено в самодельную торбу из плотного материала.
– Собрала вот, люди помогли…
Жители Вороньей Слободки могли враждовать друг с другом – орать, бить морды, убивать, но если кто-то садился, то все обиды забывались, соседи и просто знакомые собирались в круг, в складчину набивали хабары в дорогу. Последние деньги отдавали, так-то вот…
– Благодарю, маманя, ввек не забуду!
Трофим обнял мать за плечи, прижал к себе.
– Ну как же ты так, сынок?..
По случаю она даже была трезвой, ну, относительно. Может, с утра приняла чуток, а так нормально все.
– Да так, накуролесил пьяный.
– А я тебе говорила, водка до добра не доведет.
– Вот и я о том же… Ты бы пить бросала.
– Ну что ты, сынок, конечно!.. Вот с завтрашнего дня ни капли!
Она решительно провела рукой по воздуху, словно отсекая от себя беспросыпное прошлое. Кто бы ей поверил…
– Да я серьезно… – он еще крепче прижал ее к себе. – Я ж надолго влетел, может, на пару пятилеток… Будешь калдырить, точно не дождешься. Сгоришь, как Гаврилыч. А я хочу, чтобы ты меня дождалась.
– Все, все, сынок, ни капли в рот!
Трофим безнадежно махнул рукой. Не верит он ей.
– А насчет денег…
Деньги в тайнике, закопаны в огороде дома, который он снимал до ареста. И не хотелось бы доверять их матери. Пропьет ведь, и вся недолга… Но он же не Кощей, чтобы чахнуть над своими богатствами. Деньги должны приносить пользу. Деньги должны обращаться в грев, без которого на киче совсем тоска…
– Ты половину себе возьми. Что хочешь с ними, то и делай. Хоть пропей…
– Да не буду я пить, – отчаянно мотнула она головой. – Я дождаться тебя хочу, сынок… А о
