иначе нельзя, что так правильно.
– Можно иначе, – нобиль протянул руку, предлагая пожать запястья. – Не идти протореной тропой общих заблуждений, а выбрать свою дорогу.
– Стать… вашим другом?
– Моим лучшим другом.
Нереус дотронулся до локтя Мэйо, как было принято у геллийцев:
– Это честь для меня, господин.
– Вне дома и официальных сборищ можешь звать меня по имени.
– Я не смогу.
– Ты только что нарëк меня мягкозадым козлотрахом. Неужели так трудно выговорить «Мэйо»?
– Нет, не трудно.
– Тогда скажи!
– Я рад стать твоим другом, Мэйо.
Глава седьмая
Никогда не посещавший элитные бордели геллиец с интересом осматривал комнату. Потолок был невысок, окно совсем крошечное, зато деревянное ложе с резными опорами могло вместить дюжину алчущих плотских утех блудниц.
Мэйо стащил с себя одежду, разбежался и прыгнул на кровать:
– Я поскачу на этих кобылах во славу Веда!
Нереус разделся и аккуратно сложил вещи:
– Мне тоже помолиться?
– Как хочешь.
– Я толком не знаю местных обычаев…
С легким хрустом отворилось поворотное кольцо в потолке и на раба полетели розовые лепестки.
– Представление начинается! – обрадовался нобиль.
Комната стала заполняться сладковатым дымом.
Геллийца охватило возбуждение.
– Это горит эбиссинская трава, усиливающая влечение, – пояснил Мэйо, бесстыдно оглаживая свои чресла. – От неё встаёт даже у мертвецов!
– Она ведь запрещена… – сказал Нереус, прикрывая ладонью срамное место.
– В приличных домах – да. Но только не здесь!
Позвякивая браслетами и пританцовывая, в комнату зашли семь девушек.
– Число, приносящее удачу! – рассмеялся поморец.
Нереус мысленно прикинул стоимость такого веселья: сумма получилась внушительной, почти вдвое больше годового заработка лихтийского рыбака.
– Левая! – Мэйо указал на пышнобедрую афарку.
– Правая! – Нобиль махнул рукой в сторону эбиссинки со множеством косичек на голове.
– Правая пристяжная! – Поморец кивнул широкоскулой северянке.
– А ты, сладкий персик, – Сын градоначальника улыбнулся трясущей загорелой грудью итхальке, – становись моей левой пристяжной. Нереус, собирай свою тригу и помчались!
От запаха духов и благовоний у невольника голова шла кругом. Он выбрал головной «лошадкой» поморскую брюнетку, а по бокам разместил двух рыженьких землячек с аппетитными формами.
– В запряжку, кобылки! – громко приказал Мэйо.
Со смехом и весёлым ржаньем блудницы полезли на ложе.
Они встали на четвереньки, прижимаясь друг к другу блестящими
