стало модно в последнее время в их среде выражаться, вместо привычной ранее идиомы «по уши». Такое с ней случилось впервые в жизни. Она, конечно, гуляла с парнями, многие на неё заглядывались, девушкой она была красивой и прекрасно понимала это. А понимая, пользовалась этим даром природы вовсю, зная где-то внутри, что бабий век недолог, и красота молодости, как и сама молодость пройдет быстро и не вернётся больше никогда. Как говорила лучшая подруга Ленка Герасимова: надо от жизни брать всё, пока мы молодые и красивые, потом будет поздно. И Оля была с ней согласна. Она крутила романы с парнями и крутила самими парнями, как хотела и могла, наслаждаясь их телячьей покорностью. Даже самые крутые из них, те, которых другие боялись, становились с ней шелковыми и выполняли все её капризы. Это было приятно, ей нравилась такая игра, она тешила самолюбие и позволяла покрасоваться перед менее удачливыми подругами. С Ленкой у них было негласное соревнование: за кем больше парней будет волочиться. Та тоже была очень даже ничего, но при этом на язык гораздо язвительнее Оли, да и смелее, что следует признать.
Но до этого самого случая с Соколовым, как выяснилось, она вообще никогда по-настоящему не влюблялась. То чувство, что свалилось на нее сейчас, не шло ни в какое сравнение со всеми её прошлыми романами, вместе взятыми. «Вот, оказывается, как оно бывает, – думала она, – вот о чем пишут в книгах про любовь.» Но и угораздило же её – по-настоящему влюбиться в мальчишку на два класса младше! Вот уж правду говорят, что сердцу не прикажешь.
Она, конечно, понимала, что Ленка придумала пригласить Егора на этот вечер с целью поставить того в неловкое положение и посмотреть, как он из этой ситуации будет выкручиваться. Понимала, но возразить против коварного плана подруги не могла, боясь показаться смешной (ох уж, эти юношеские понятия!). Оставалось лишь надеяться на то, что Соколов не подведёт. Если честно, ей и самой было интересно посмотреть, что будет. И постепенно она заразилась от подруг их весельем и уже по-настоящему, а не притворно, присоединилась к их смеху.
В этот раз спор зашёл о том, пригласит Соколов её на танец или сдрейфит. Ленка Герасимова, само собой, ставила на то, что сдрейфит, и Лариска – постоянная ведомая в их компании, ей поддакивала.
– Ну что, Оль, спорим? – приставала Ленка, уставившись на нее своими немного прищуренными глазами (зрение у неё было не очень, а те очки, что продавались в советских аптеках, она носить отказывалась). – Если он тебя ни разу не пригласит, ты мне даешь поносить свою юбку на месяц.
– А если пригласит? – вяло поинтересовалась Оля. Спорить ей не хотелось, поскольку она вовсе не была уверена в решительности Соколова в подобной ситуации. Выглядел он, конечно, старше своего возраста, в отличие от друга, пришедшего с ним, но по факту-то всё равно был всего лишь восьмиклассником. А её и ровесники далеко не все решались приглашать, небезосновательно боясь нарваться на отказ. Нет, Соколову она, конечно, ни за что не откажет, но он-то этого не знает. Хотя, если не дурак, понимать
