что лучше об этом вообще не думать, а то свихнешься наглухо. Однако им объяснили, что это не волшебство, а наука. Игорь вспомнил слова Соколова, сказанные ему сразу после вопроса о его отношении к чудесам: «Понимаешь, Игорь, достаточно продвинутая технология практически ничем не отличается от чуда»23. Он потом долго размышлял над этими словами «психолога» (а он уже давно сообразил, что эта должность капитана Соколова не более чем прикрытие, ширма для чего-то гораздо более секретного и опасного), и понял, что Егор прав. Скажем, человеку, живущему до Рождества Христова, невозможно объяснить, как многотонный железный самолет, да еще груженный многотонной железной техникой, взлетает в небеса и летит там с огромной скоростью. С его точки зрения, это совершенно невозможно и, если он это увидит, то, конечно, посчитает чудом. То же самое и здесь: Игорь видит что-то, что, с его точки зрения, совершенно невозможно, и только поэтому считает происходящее чудом. Хотя, на самом деле, он в этом случае ничем не отличается от далеких предков, увидевших взлетающий самолет. То есть, на первый взгляд – шарики за ролики закатываются, но уже на второй – всё становится на свои места. Да, суперсекретная, не имеющая аналогов в мире, очень продвинутая технология. Не чудо, а наука. А, как известно, чтобы совершенно успокоить современного человека, надо просто что-то непонятное назвать наукой и для него этого объяснения будет вполне достаточно. Он лишь подумает: вот, молодцы эти ученые, чего только не выдумают! Слово «наука», таким образом, превратилось для его современников в аналог слова «чудо» для предков. Те, услышав, что что-то является чудом, вопросы задавать сразу переставали: непонятно, конечно, но ведь чудо же! Так и наши современники поступают совершенно аналогичным образом, когда слышат слово «наука».
Не торопясь, Игорь перевернулся на живот, пристроил винтовку на приготовленный упор, и внимательно разглядев через оптику приближающиеся машины, хмыкнул.
– Кто же у нас сейчас захочет до ветру, а? Неужели сам Никита Сергеевич? – еле слышно прошептал он себе под нос. Оценить шутку было некому, что снайпера вполне устраивало. За годы службы он привык вести внутренний диалог с самим собой, который помогал ему коротать порой длительное время ожидания того момента, когда он сможет сделать один-единственный выстрел. Второго обычно уже не требовалось. Второй выстрел нужен только плохому снайперу.
Словно услышав его слова, машины остановились, и отлично видимый через оптику Никита Сергеевич Хрущёв, выбрался из салона «Эмки». Игорь посмотрел на часы – 15.07, и кивнул сам себе: всё идет так, как должно идти.
– Так вот ты какой, северный олень, – опять чуть слышно прошептал снайпер. Сам он застал времена правления Хрущева, будучи в совсем еще нежном возрасте, и совершенно его не помнил. Почему-то запомнился только анекдот, который отец, думая, что сын не слышит, рассказал маме, и они оба долго смеялись. Анекдот Игорь запомнил:
Звонит какая-то женщина. Трубку снимает жена Хрущева Нина Петровна.
Намёк на третий закон Кларка, сформулированный им в редакции своей книги «Черты будущего» (англ. Profiles of the Future) 1973 года: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии».
