один знакомый…
– А что за аукцион?
– Цель сегодняшнего собрания. Скоро узнаешь, детка. Кстати, пойдем выпьем, а потом надо будет кое-что подписать для аукциона.
Что ж, богатеи вроде него могут позволить себе сорить деньгами, выкупая идиотский товар за баснословные деньги. Главное, чтобы выручка шла на благое дело.
Мы еще несколько раз останавливаемся по пути к напиткам. Пару раз упоминается аукцион, но ничего нового я не узнаю.
– Держи, – наконец, приносит мне шампанского друг. – Давай за нас. До дна!
Мы чокаемся и, как в старые-добрые, махом выпиваем алкоголь. Наверное, стоило сразу выпить. Потому что меня очень скоро отпускает напряжение. Становится плевать, что обо мне подумают собравшиеся, и я уже весьма с определенным посылом улыбаюсь своему спутнику.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, наклоняясь ко мне.
– Просто отлично, – так же тихо отвечаю я.
– Раз ты, наконец, расслабилась, идем – поможешь мне подписать документы.
– Я?
– Да-да, киса. Сегодня ты – моя звезда!
Мы пробираемся к дальнему углу. Там, оказывается, стоит небольшой стол за перегородкой.
– Господин Ермолаев, – поднимается навстречу щупленький мужчина. – Рад видеть.
– Добрый вечер, – отвечает он.
– Здравствуйте, – улыбаюсь я.
– Мы бы хотели подписать бумаги. Они должны быть приготовлены заранее.
– Конечно-конечно.
Какое-то время он ищет в папке среди файлов, а мне становится все жарче. Кажется, кондиционеры в помещении работают с перебоями. Неужели на мероприятии такого уровня такой прокол с оборудованием?
– Киса, поможешь мне? – доносится до меня голос Ромыча.
– Что?
– Давай подпишем вместе, – терпеливо повторяет он. – Поучаствуешь тоже.
– В аукционе? – зачем-то уточняю я.
– Да, детка. В нем самом.
– А что нужно? – спрашиваю, слегка запинаясь. Жара становится почти невыносимой.
– Просто поставить подпись.
Он подает мне лист, испещренный строчками. Но то ли шампанское сильно ударило, то ли жара так на меня влияет, но никак не получается уловить смысл написанного. – Я уже подписал, кисунь, – добавляет он, показывая на свою подпись.
Это успокаивает. Раз Ромка участвует, значит, ничего противозаконного быть не может. Наклоняюсь и быстро черкаю закорючку на листе.
– Вот, – отдаю листок обратно.
– Какая ты у меня умница, – довольно улыбается Ермолаев. – Пойдем готовиться? Скоро начало.
Мы куда-то идем, но ноги слушаются все хуже. С одной стороны, мне нехорошо, но с другой – такая легкость во всем теле, что я никак не приспособлюсь к этому состоянию.
– Ром, – шепчу я, – мне что-то нехорошо.
– Потерпи, детка. Сейчас, почти пришли.
