с ним военным деятелям был не только главой государства, но и верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами, т. е. их высшим прямым начальником. К тому же он блестяще умел в споре со своими военными партнерами бросать на чашу весов политические и экономические аргументы, которые последним нелегко было опровергнуть, ибо для их оценки решающее слово также имели не военные, а государственные деятели.
Главную роль, однако, в узурпировании роли не только главы государства и политического вождя, но и полководца сыграла, очевидно, жажда власти. В этой связи мне на многое раскрыла глаза беседа с Гитлером, состоявшаяся в 1943 году. Это был один из тех случаев, когда я пытался побудить Гитлера к разумному урегулированию вопроса о руководстве военными операциями, то есть практически добиться от него отказа от руководства ими в пользу облеченного всей полнотой власти начальника Генерального штаба. Гитлер во время этой беседы заявил, что он совсем не заинтересован в том, чтобы «играть роль полководца» (хотя его, безусловно, привлекала связанная с этим слава). Он подчеркнул, что решающее значение в этом вопросе играет власть, и что он один обладает достаточным авторитетом для того, чтобы добиться выполнения своих решений. Он верил только во власть и считал, что она олицетворена в его воле. Наряду с этим не следует отвергать мысль о том, что он после польского похода боялся, что заслуги генералов могут умалить его авторитет в глазах народа, и поэтому он с самого начала занял в вопросе о ведении войны на Западе такую диктаторскую позицию.
Этому человеку с его необузданной жаждой власти, не останавливавшемуся при этом ни перед чем и обладавшему незаурядным умом, противостояли генералы фон Браухич и Гальдер. Они имели перед собой человека, утвержденного в своей должности главы государства волей народа – и одновременно своего высшего прямого начальника.
Борьба с самого начала велась неравными силами, даже если бы противниками Гитлера в армии были другие люди.
Будущий фельдмаршал фон Браухич был очень способным генералом. Правда, во время инспекторских и полевых поездок офицеров Генерального штаба, в которых я участвовал под руководством генералов барона фон Хаммерштейна и Адама, он проявил себя не в такой степени, как генералы барон фон Фрич, Бек, фон Рундштедт, фон Бок и фон Лееб – однако его можно было, во всяком случае, после них, назвать в числе первых, и, как показали события, он вполне справлялся с руководством сухопутными силами.[45]
Что касается его характера, то его благородство не подлежит сомнению. Нельзя отрицать и наличия у него силы воли, хотя, по моим впечатлениям, ее проявления носили скорее отрицательный характер, ибо она выливалась в некое упрямство, а не носила конструктивный характер. Он охотнее выслушивал чужие решения вместо того, чтобы принимать их самому и добиваться их осуществления. Иногда он, очевидно, избегал принимать их, чтобы избежать
Это утверждение с трудом поддается комментированию. Э. Манштейн с вежливостью, заслуживающей другого применения, замечает, что довольно многие военачальники проявили себя лучше, нежели фон Браухич. Несколькими строками ниже он пишет, что у фон Браухича не хватало характера и темперамента борца. Однако при этом он «вполне справлялся с руководством сухопутными силами». Имел ли автор в виду, что сухопутными силами способен управлять даже посредственный генерал, лишенный энергии и воли к борьбе?
