»[2]. Уникальность воспоминаний В. Ф. Романова, предлагаемых вниманию читателей, объясняется тем, что в них мемуарист, отталкиваясь от тех же посылов, что и Струве с Тырковой, попытался создать повествование не только о самом себе, т. е. индивидуальную биографию, но и коллективную биографию царской бюрократии конца XIX – начала XX в., причем всех ее уровней – низшего, среднего и высшего. Воспоминания Романова – в полном смысле слова апология (от древнегреческого «ἀπολογία» – «оправдание»), т. е. произведение, нацеленное на оправдание или защиту кого- или чего-либо, в данном случае – на оправдание и защиту старорежимного чиновничества. Оно, однако, под пером Романова предстает перед нами со всеми своими достоинствами и недостатками, в виде реальных, живых людей, а не шаржей, пусть даже гениальных. Причины того, что именно Романов взялся за такую задачу, коренятся в его делах и днях…
Владимир Федорович Романов родился 4 марта в Киеве и был крещен 19 марта 1874 г. в Киево-Новостроенской Троицкой церкви. По своему сословному происхождению Романов являлся разночинцем – его отец, Федор Михайлович Романов, на момент рождения старшего сына имел чин коллежского регистратора (самый низкий чин по «Табели о рангах» – 14-го кл.) и служил в Киевском окружном интендантском управлении. Мать новорожденного – Дарья Владимировна – происходила из дворянского рода Волжиных. Восприемниками младенца, крещеного протоиереем Алексеем Колосовым, стали прапорщик 2-го полевого инженерного управления Иосиф Борисович Федоров и вдова коллежского советника Надежда Ивановна Волжина, бабушка Володи по матери[3]. Позднее В. Ф. Романов значился как «сын титулярного советника»[4] (чин 9-го кл.). Не сделав блестящей карьеры, Федор Михайлович Романов поднялся до чина лишь надворного советника (7-го кл.) и дослужился до скромной должности старшего помощника по 4-му участку в городе Бендеры надзирателя 1-го округа Бессарабского губернского акцизного управления[5]. От супруги, Дарьи Владимировны, Ф. М. Романов имел еще одного сына и дочь. Алексей Федорович Романов (1875–1924) получил известность, поскольку в 1917 г. являлся членом Президиума Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства и в эмиграции опубликовал нелицеприятный отчет о ее деятельности[6]. Огромное влияние на формирование личности В. Ф. Романова оказала его мать – она была «довольно известной малороссийской писательницей», которой «“украинцы” очень гордились»[7]. Однако своему сыну Д. В. Романова, считавшая Украину (точнее, в терминах того времени, Малороссию) нераздельной частью России, привила любовь прежде всего к русской литературе. В результате В. Ф. Романов, который с рождения говорил исключительно по-украински, позднее, в юности, отменно знал русский язык, а украинский – только понимал. С другой стороны, имея музыкальное образование и обладая прекрасным голосом и большими артистическими способностями, Дарья Владимировна входила в Бендерский театральный кружок. Его членами были двоюродная сестра Д. В. Романовой, М. К. Хлыстова, и братья И. К., Н. К. и А. К. Тобилевичи, получившие известность как основатели украинского профессионального оперного и драматического театра под сценическими фамилиями «Заньковецкая» и «Карпенко-Карый», «Садовской» и «Саксаганский». Показательно и другое – лучшие годы детства В. Ф. Романова прошли в имении матери Гладышево Радомысльского уезда Киевской губернии, в двадцати верстах от городка Чернобыль на реке Припяти. Здесь на маленького Володю влияние в сугубо русском духе оказывала его широко образованная бабушка – Надежда Ивановна Волжина, по причине чего Володя являлся типичным маменькиным сынком, но еще более – бабушкиным внуком. Таким образом, уже в детстве В. Ф. Романов невольно оказался как бы на острие украинского вопроса, тема которого, наряду с апологизированием царского чиновничества, проходит красной нитью сквозь его воспоминания.
Необходимо сразу оговориться, что В. Ф. Романов, как и подавляющее большинство его современников из Великороссии и Малороссии конца XIX – начала XX в., видел в украинцах (или малороссах) не особый народ, а часть единого русского народа. «В настоящее время, – писал в 1933 г. в эмиграции известный адвокат и общественный деятель Г. Б. Слиозберг, – мы постоянно слышим о вопросе украинском… То, что в настоящее время составляет предмет довольно острых дискуссий, представляется, однако, явлением новым, до революции неизвестным. <…> Трудно было бы указать точно этнографические границы Украйны. Даже язык украинский не мог бы служить отличительным признаком для распределения географических или демографических частей между Россией и Украйной. Тот украинский язык или, вернее, диалект, который встречается в Киевской, Екатеринославской, Черниговской и Полтавской губерниях, причисляемых бесспорно к Украйне, является языком смешанным, даже иногда с преобладанием русского над украинским. Ни в смысле этническом, ни в смысле политическом Украина прежде не выделялась из общего состава Российской империи». «Русская политика, – подчеркивал Слиозберг, – содержала лишь один момент борьбы против возможной пропаганды Галицийской Украины или Австро-Венгрии, а именно – борьбу против распространения украинской литературы
ЦГИА СПб. Ф. 14 (Санкт-Петербургский университет). Оп. 3. Д. 30769 (листы дела не нумерованы). Материалы данного дела, как и дела, упоминаемого в следующем примечании, предоставлены Д. Н. Шиловым, которому публикатор выражает за это свою признательность.
Формулярный список В. Ф. Романова. 20 января 1914 г. // РГИА. Ф. 391 (Переселенческое управление Министерства земледелия). Оп. 7. Д. 3008 (О службе чиновника особых поручений коллежского асессора В. Ф. Романова). Л. 118 об.
Бессарабский адрес-календарь на 1882 г. Кишинев, 1881. С. 121.
См. Приложение № 4 к настоящему изданию.
