свет свечи и ступил на порог. В мерцании бледного огня я лицезрел ту, что когда-то пленила мое сердце. Любимые черты лица, покатые плечи, роскошные золотистые волосы, собранные сзади в длинный хвост и обнажающие высокий гладкий лоб. Тот же молодой румянец на щеках, те же спелые губы, те же глаза… Ее большие синие глаза хранили вековую грусть. И то ли скорби о потере ангела в них было больше, то ли страдальческой любви, которую не пережить.
– О, господи… – она закрыла рот рукой. – Асир…
Наши взгляды встретились, и я понял, что она увидела в моих глазах. Я почувствовал запах невинной души. Все эти годы она оставалась молодой и красивой. У нее никого не было. И она продолжала любить меня. А я ее убил.
Как волк чует кровь и устремляется к ней, я устремился к смерти. Едва-едва я успел подхватить ее за талию, а она лишь вздрогнула и замерла. В то же мгновение я увидел ее дух, исходящий из тела. Он устремился ввысь, в объятия загробной жизни. Свеча упала на пол и погасла. Но не для меня. В чертогах Преисподней я научился видеть в кромешной темноте.
Я смотрел, как на моих руках Кати превращается в дряблую старуху. Пышные светлые волосы седели прямо на глазах, клоками падали к моим ногам. Лицо медленно опускалось, трещинки расползались паутиной по белой коже, что твердела с каждым мигом и теряла свой некогда нежнейший цвет. Руки исхудали, стали костьми, обтянутыми кожей, плечи ввалились. Лоб покрылся бороздками морщин и складок, рот искривился, губы высохли и почернели. Ужас – беспощадный вестник смерти, и нечеловеческая боль – застыли в синих, меркнущих глазах моей любви.
И все.
Мне не осталось ничего.
Я шел по снегу, обратив свой взор к небу на холодные звезды. С тяжелым сердцем и путаными мыслями. Я держал на руках Кати и знал, что сейчас она ближе ко мне, чем когда-либо.
Мама
Посвящается Нине Л.
Помню, как ты любила и верила.
И не забуду никогда.
– Мое время пришло, – сказала Анна Винская и устремила свой взгляд в окно. Там далеко в темнеющем небе загорались первые звезды. Солнце катилось за горизонт и медленно угасало.
– Не говори так, мама, – я присел рядом с ней на край кровати и взял ее руку в свою.
– Боль забрала все мои силы. Но мне не страшно умирать. Я знаю, что готова.
Я смотрел на нее и думал о том, как же она изменилась за этот год. Некогда румяное лицо превратилось в исхудалую бледную маску; глаза потухли, в них вместо жизни поселилось невыносимое страдание. А та внутренняя энергия, которой я всегда восхищался, растаяла как первый снег на опушке леса, вид на который открывался из окна ее спальни.
– Я так устала. Эта усталость чудовищна. Я не могу с ней бороться. Да и не надо уже.
У нее были волнистые светлые волосы и синие, как море, глаза. Милая улыбка и неиссякаемый свет в душе. У нее впереди была еще долгая жизнь…
– Мам, – я почувствовал, как отчаяние овладевает мной. На несколько секунд я закрыл глаза и от бессилия заплакал. Жизнь покидала ее. Опустошенный и разбитый, я знал, что ничего страшнее
